Она покачала головой, словно это могло помочь ей избавиться от страха. Не помогло. Но в ее силах было не обращать на него внимания, переключиться на что-то другое.
– Как ты узнала, где нас искать?
Птера улыбнулась такой очаровательной, такой знакомой улыбкой, что Эхо едва не разревелась.
– Танит с драконами следили за тобой. А мы за ними.
Гай провел рукой по волосам и вздохнул.
– А нам-то казалось, что мы искусно заметаем следы.
В его словах сквозило смущение. Эхо похлопала Гая по руке. Он улыбнулся, и ей захотелось улыбнуться в ответ, но следующий вопрос, который она собиралась задать, был слишком труден – тут уж не до улыбок.
– Ну хорошо, я жар-птица. Значит, я должна положить конец войне. Но как, черт возьми, мне это сделать? – спросила Эхо. – Я же обычный человек.
– Чтобы разжечь огонь, достаточно одной спички, – ответила Птера. – Тебе суждено нести тяжелую ношу, но помни, что ты не одна.
Птера взяла Айви за руку и встала. Айви, казалось, хотела что-то возразить, но лишь молча моргнула. Птера кивнула Гаю и добавила:
– Оставлю вас наедине. Наверняка вам нужно многое обсудить.
Эхо проводила их взглядом. Гай убрал руку с ее талии, но придвинулся чуть ближе. Так странно было замечать у него обычные человеческие порывы.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Гай.
Смеяться Эхо было больно, но она все равно рассмеялась.
– Как будто умерла и воскресла. В общем, не так уж и плохо.
Губы Гая дрогнули. Сочувствие было ему к лицу. Эхо отвернулась. Гай тоже.
– Я так и не понял, что там произошло, – признался он.
Эхо посмотрела на свои руки. Из этих ладоней извергалось пламя.
– Да я и сама не понимаю.
Гай повернулся к ней. Открыл рот. Закрыл. Наверное, не мог решить, что сказать. Пождал губы, покачал головой. Похоже, он никак не мог подобрать нужных слов. Так ничего и не сказав, Гай протянул руку к рубашке Эхо. Кто-то – видимо, Айви – разорвал ее, так что был виден шрам на груди. Гай сжал кулаки, словно боялся, что не удержится и коснется его.
– Твои раны затянулись. – Он покачал головой и с изумлением уставился на Эхо. – Ты жар-птица. Ты восстала из крови и пепла, точь-в-точь как в пророчестве.
– Угу, – ответила Эхо и, помедлив, добавила: – А ты Повелитель драконов.
– Бывший Повелитель драконов, – поправил ее Гай, и в его голосе Эхо послышалось смущение. – Танит меня свергла, так что формально я сказал тебе правду.
Эхо уперла в него самый подозрительный взгляд, на который только была способна.
Гай поморщился.
– Прости. Я понимаю, что виноват, но не знаю, что еще…
Эхо подняла забинтованную руку, и Гай замолчал.
– Слишком много откровений для меня одной, да и история с жар-птицей на голову опережает историю с твоим инкогнито. Так что считай, что я тебя простила, хотя никогда не забуду, что ты меня обманывал, даже не надейся.
– Ты слишком добра ко мне, – тихо ответил Гай.
– Ну, не знаю. Пожалуй, хватит с тебя на сегодня страданий. В конце концов, тебя пыталась убить родная сестра.
– Она хотела меня остановить. Поверь, если бы Танит действительно пыталась меня убить, я был бы уже мертв. Ну, или по меньшей мере сильно ранен. Она – мой близнец, а я ее брат. Для нее это важно.
– А для тебя? – спросила Эхо.
Гай испустил долгий усталый вздох.
– Не знаю.
Эхо хотела было обхватить себя руками, но этот жест выдал бы ее страх. А чего Эхо боялась, она и сама не знала. Наверное, ей инстинктивно хотелось спрятаться от тех, кто теперь, после того как выяснилось, что она – жар-птица, будет за ней охотиться. И от Гая. От собственного воскрешения из мертвых. От себя самой. От своей судьбы. «Выбери дверь, – подумала Эхо, – любую дверь».
– А что случилось в той комнате? – еле слышно прошептал Гай, но Эхо показалось, будто его голос обвился вокруг нее, точно змея, и давит на ребра. – До того, как пришла Танит? Что ты увидела?
– Зеркало, – ответила Эхо. – Обычное зеркало.
Гай понурил голову. Волосы упали ему на глаза, коснулись чешуек на скулах. Эхо хотелось убрать его челку со лба, погладить шелк его волос. Пришел ее черед сжимать кулаки, чтобы удержаться.
– А потом что было? – спросил Гай, не поднимая глаз, затем вскинул голову и посмотрел на Эхо. Девушка не отвела взгляд.
– Я начала вспоминать, – ответила она. – Вспомнила то, чего не должна была помнить, потому что это не мои воспоминания. Все было так странно. Словно я сама была там, в домике у моря, словно я Роза. Вспомнила, как любила тебя, потому что это она тебя любила.
Во взгляде Гая сквозили печаль и надежда, Эхо почувствовала, как больно сжалось сердце. Словно чьи-то невидимые руки с силой стиснули его, пытаясь отжать досуха, не оставить ни единой капли крови.
Эхо не поняла, кто к кому потянулся первым. Она вдруг осознала, что целует Гая, а он целует ее. В ее душе медленно воцарялся покой, которого, казалось, она больше уже никогда не будет испытывать. Ощущение приятное и пугающее одновременно.
Schwellenangst, подумала Эхо. Боязнь начать что-то новое.
Гай целовал ее так, словно знал всю жизнь, словно для него не было ничего привычнее и проще, чем касаться губами ее губ. Он целовал ее так, будто помнил ее. И какая-то часть Эхо, которая, как девушка догадывалась, вовсе не была ею, тоже помнила его. Гай запустил пальцы ей в волосы, и Эхо могла поклясться, что слышит вздох Розы.
Не очень-то приятно чувствовать, что в твоей голове поселился кто-то другой. Эхо отстранилась от Гая. Он с неохотой оторвался от ее губ и провел пальцем по ее щеке. Эхо было приятно, но едва она это осознала, как тут же усомнилась в том, что именно она испытывает это чувство. Эхо покачала головой, и Гай убрал руку.
– Прости, – сказала она. – Я… не понимаю, где кончаюсь я и начинается Роза. Откуда мне знать, где я, где она?
Краешки губ Гая чуть приподнялись в улыбке.
– Ты – это ты. Так всегда было и будет. И ничто этого не изменит.
Он и не догадывался, как отчаянно Эхо хотелось в это верить. Гай говорил так убежденно, так верил в нее, что у девушки не хватило духу его огорчить. Но за последнее время в жизни Эхо случилось много такого, что перевернуло привычный порядок вещей, и присутствие мертвой возлюбленной Гая в ее голове было еще не самым странным.
– И что мы теперь будем делать? – спросила Эхо.
Гай потянулся к ладони Эхо – медленно, словно хотел дать ей время убрать руку. Но Эхо не стала этого делать. Гай взял Эхо за руку, перевернул ладонью вверх и сказал:
– Если б я знал.
Эхо устало рассмеялась и огляделась. Ей нужно было собраться с мыслями. Айви с Птерой ушли на кухню – наверное, заваривали чай. Если Айви что и переняла у Птеры, так это умение в трудную минуту делать чай или кофе. Джаспер по-прежнему лежал на полу, а Дориан прижимал к его животу повязку.
Эхо крепче сжала руку Гая и оглянулась на Дориана, склонившегося над Джаспером. Они были такие разные. Светлокожий Дориан с серебристо-седыми волосами и смуглый Джаспер в ярком оперении – павлин павлином. Но вот Джаспер поднес руку Дориана к губам и нежно поцеловал его пальцы, и Эхо показалось, что эти двое созданы друг для друга.
Тут Эхо пришла мысль.
– Может, вот так я это и сделаю, – поделилась она с Гаем, указав на Дориана и Джаспера.
– Что именно? – уточнил тот.
– Положу конец войне. Всех примирю.
Сомнение сменилось на лице Гая крайним удивлением.
– Птератусы и дракхары никогда не будут заодно.
– Почему это? – спросила Эхо и обвела рукой гнездо Джаспера. – Ты посмотри на нас. Айви вылечила Дориана после того, как эта маньячка гналась за нами аж от самой Крепости виверны. Дориан лечит Джаспера. – Эхо покачала головой и вздохнула. – Ты же видел руки прорицательницы. У нее и перья, и чешуя. Что, если у дракхаров и птератусов общие предки? Ведь мифы о жар-птице у них одни и те же! Может, раньше все так и было? Может, когда-то дракхары и птератусы были одним народом? И, кто знает, вдруг у них получится объединиться снова.
