За каким чертом, непонятно, но в плане было – заровнять метеоритный кратер в некотором отдалении от будущего комбината. Группа задачу выполнила и перевыполнила. На месте кратера выросла гора вида самого что ни на есть подозрительного. У Базунова привычно уже засосало под ложечкой, он позвал геодезиста. Тарасенков битый час носился туда-сюда со своими хитрыми приборами и выдал заключение: гора точно повторяет форму кратера в обратной проекции.
– Я понял: это намек, – сказал Базунов и помрачнел.
– Большой, зараза, так пошутил, – подал версию Малаев. – А чего, я бы тоже пошутил, если бы меня заставили фигней заниматься на рабочем месте. Кому мешал этот кратер…
– Ты и так фигней страдаешь на рабочем месте, да еще и шутишь постоянно, аркадий ты ядреный райкин! Что это за распятие торчит на берегу моря? Почему оно в моей спецовке? Думал, не узнаю? я в ней весь прошлый сезон… Там каждая дырка моим трудовым потом обмыта!
– Это аллегория, – заявил Малаев.
Базунов посмотрел на него, крякнул и сказал:
– Пойду, что ли, Привалову бубну выбью. Давай за мной, следи, чтобы я в натуре руки не распустил.
Он пошел и налаял на программиста так, что тот сидел ни жив ни мертв. За молодого вступился доктор Ленц, досталось и ему на орехи. Доктора попробовал отмазать Сухов, за Сухова вписался обычно невозмутимый Ренкель, и тут бригадир натурально вышел из себя.
– Властью начальника экспедиции всем – суровое порицание, ядрена аллегория! – орал Базунов. – Вместо телесных повреждений средней тяжести, которых вы заслуживаете! Строители коммунизма, ядрена скотобаза! Глаза б мои вас не видели! А теперь все на площадку и управлять вручную! Срыть этот пик коммунизма к ядрене бабушке под корень!
Вот так идеально ровный участок поверхности Марса стал навечно Пиком Коммунизма. С кольцевой дорогой и Анизотропным шоссе Базунов думал разобраться позже, а длинная взлетка ему на самом деле понравилась. В следующий заход он собирался поставить на профилактику свой ушатанный атомолет и без суеты устранить все пакости Большого, пусть даже в ручном режиме.
Как известно, бригадир предполагает, и Мосспецстрой тоже предполагает, а главк располагает. Пренеприятнейшее известие: к нам едет полярный песец. В ближайшие несколько лет насосной станции достаточной мощности не будет, и труб нужного диаметра тоже. Комбинат останется без воды. Перенести его ближе к водохранилищу нельзя: есть план, он увязан с другими планами, раз приказано комбинату тут стоять – будет тут стоять, ядрена экономика, хоть сухой, но будет. Однако, товарищи, в наших силах сделать его мокрым! Вот гидролог, он покажет, как правильно рыть канал.
Поскольку водохранилище делал родной Мосспецстрой, его, разумеется, прозвали Московским морем. Базунов недолго думая нарек свой новый объект Каналом имени Москвы, подхватил гидролога и помчался на всех парах от начальства подальше.
Увы, пробыть на объекте ему удалось чуть больше двух суток – бригаду сорвали «на кислород». Хватило времени не доломать атомолет, загрузить группе новую программу, со всеми в той или иной степени переругаться и отбыть на другую сторону Марса, понимая: в чем-то ты глубоко не прав, ядрена кочерыжка, вот только в чем – поди догадайся.
Верно сказал Ренкель: умнейшая ведь группа. Научиться бы с ней говорить. Научиться бы ей объяснять. Или научиться ее слышать?..
На прощание Базунов подошел к храброму маленькому погрузчику, воровато огляделся – не смотрит ли кто, – и сказал ему:
– Ну хоть ты-то не балуй. я знаю, ты парень что надо. Если смогу, я вернусь за тобой. Если нет… Прости, ядрена совесть. Но придут другие люди, хорошие добрые люди. Не подведи их, электрическая твоя душа. Лады?
Подумал и добавил:
– Они тебя тоже будут любить.
Когда в новостях прошло сообщение: «Астроном-любитель уверяет, что марсианские каналы меняют конфигурацию», Базунов сразу встрепенулся. Если чутье не подвело его, дело пахло не просто керосином, а вылетом из треста, да с таким волчьим билетом, ядрена репутация, что потом дворником не возьмут. Бригадир пошушукался с доктором Ленцем и назавтра вместе с Ренкелем подхватил «марсианский грипп», низкотемпературную инфекцию, при которой полагалось лежать и не высовываться. Еще он подхватил у соседей легкий развозной атомолетик – за ящик пива по возвращении на Землю, зуб даю, ядрена вобла, – погрузил на него вездеход и был таков.
По дороге к аэродрому он вызвонил гидролога и попросил справиться, не подсел ли, ядрена клизма, уровень Московского моря. Гидролог фыркнул, но через полчаса уже умолял взять его с собой. Море и правда слегка обмелело – об этом доложили наверх, но там как-то не придали значения: подземные источники вскрыты качественно, а убыль наверняка естественная, как убыло, так и прибудет.
– Фиг оно прибудет, ядрена лужа, знаю я своих железных ребят, – процедил Базунов.
Через сутки они втроем стояли на берегу водохранилища и беспомощно ругались. Море размыло перемычку до основания. Канал имени Москвы интенсивно поглощал дефицитный продукт и сливал его… Куда?
– А то ты не догадался, – пробасил Ренкель и криво усмехнулся.
Группа на вызовы не реагировала. Засечь ее без спутника Базунов не мог, а обращаться в службу слежения означало раньше времени подставиться. Бригадир еще не готов был подставляться – не знал, ядрено алиби, как отбрехаться.
– Пойдем по следам, – решил он. – Настоящие индейцы, ядреный чингачгук. Мой скальп уже чешется.
– А хороший канал получился, – заметил Ренкель. – Молодец Большой, четко сработано.
– Канал отменный, – сказал гидролог.
– Имейте совесть, негодяи, – сказал Базунов.
Еще через полчаса они стояли на краю Невеликого Каньона и даже не ругались.
Водопад рушился в кальдеру с истинно промышленным грохотом. Воздух у водопада был совсем не марсианской бледной немочью, а по-земному плотным на вид, и люди сразу почувствовали, как стосковались по нормальной атмосфере.
– Я на секунду, – сказал гидролог.
Его не успели остановить, он уже снял маску и сделал осторожный вдох.
– Ну ты псих, ядрена кащенка! – заорал Базунов. – Вот я тебя сейчас!
– Надо бы померить, да нечем, – сказал гидролог, снова пряча лицо за прозрачным забралом. – Пробы взять. Но в целом приемлемо. Как наше высокогорье. Я же альпинист.
– Ты анархист! – рявкнул Базунов. – Попалил бы легкие, и куда тебя потом?..
– Вы туда поглядите. – Ренкель показал на другую сторону разлома. – Дима, где твой бинокль?
– И так вижу. – Базунов отдал бинокль стармеху. – я другого не вижу. Где мост? Не могли же они перелететь, ядрена телепортация.
Канал не только впадал в кальдеру. Он был прорезан дальше на другой ее стороне – пускай сухой, но все равно канал. И терялся в бескрайних марсианских далях.
– Слева. – Ренкель вернул бинокль.
– Ах ты, ядрена конструкция…
Следы группы вели к скале на краю обрыва. От нее на другую сторону были провешены два толстенных буксировочных троса. Держались они на забитых намертво в скалу жалах от отбойных молотков.
– Это уже какая-то ядрена фантастика, – буркнул Базунов. – Ты что-нибудь понимаешь, дядя Жора?
– Я все понимаю… Но как?!..
– То-то и оно.
Базунов не глядя ткнул пальцем себе в маску, явно собираясь погрызть ноготь ради активизации умственной деятельности, ядрена головоломка, но палец уперся в плексиглас.
– Не мог дирижабль поднять эти тросы… – бубнил Ренкель.
– Кажется, знаю. Маленький храбрый погрузчик, – процедил Базунов и вдруг улыбнулся. – я всегда говорил, что он нормальный парень. Слушай, дружище… – Бригадир повернулся к гидрологу. – Есть хотя бы малейший шанс, что вода заполнит кальдеру? я помню по карте, она замкнутая с обоих концов.
Гидролог пожал плечами.
– Теоретически… Ну лет через полсотни, если ресурса хватит.
– Здесь самое низкое место, и когда добьет до краев, вода попрет дальше в канал, верно? Чего молчишь, ядрена канализация?
