Мальчик пискнул:
– Куда идешь, Бард?
Сун У, пробиравшийся сквозь заросли и горы шлака, устало остановился и посмотрел на мальчишку. Маленький чернолицый банту в балахоне из наспех сшитых красных лоскутов. Сун У двинулся дальше, тот побежал следом, как щенок – подпрыгивал, подскакивал и скалил белые-белые зубы.
Сун У, надо сказать, был совсем не прост – интрижка с черноволосой красавицей не прошла даром, он выучился простейшим финтам и уловкам.
– У меня катер сломался, – осторожно ответил он. Да уж, этим и впрямь никого не удивишь. – А ведь это был последний катер в рабочем состоянии, мда…
Мальчишечка скакал и смеялся и срывал верхушки колыхавшейся вдоль тропы зеленой травы.
– А я знаю людей, которые могут его починить! – радостно пискнул он – хм, какой неосторожный маленький мальчик…
Сердце Сун У забилось часто-часто:
– Вот как… – пробормотал он, притворяясь, что ему не очень-то интересно это предложение. – Выходит, тут поблизости обитают те, кто занимается сомнительным искусством починки?..
Мальчик с весьма торжественным видом кивнул.
– Ремонтники? – продолжил расспросы Сун У. – И много их здесь живет? Ну здесь, в руинах?
Через мусор к ним пробирались другие чернолицые мальчишки и темноглазые девчонки. Все банту.
– А что там случилось с твоим катером? – радостно заверещала одна. – Что, не летит больше, да?
Они бегали вокруг него и громко орали, а Сун У медленно двигался вперед. Ну надо же, какие невоспитанные. Никакого понятия о дисциплине. Дети катались по земле, дрались, опрокидывались на спину и гонялись друг за другом с дикими воплями.
– Кто из вас, – требовательно возвысил голос Сун У, – получил первоначальные знания о вере?
Ответом послужило неожиданное и неловкое молчание. Дети виновато переглядывались. Никто не ответил.
– Спаси Элрон! – ужаснулся Сун У. – Вас что, никто ничему не учил? У вас не было наставника?
Дети виновато потупились.
– Как же вы сообразовываете себя с волей мироздания? Никак? Откуда узнаете о божественном плане относительно вас? О нет, я просто не могу поверить в это!..
И он наставил толстый палец на одного из мальчиков:
– Готовишься ли ты денно и нощно к будущей жизни? Очищаешься ли от грехов и скверны? Ограничиваешь ли себя в мясе, чувственных утехах, развлечениях, деньгах, образовании, досуге?
Но нет, вывод представлялся вполне очевидным. Неумеренно громкий смех и беспорядочные игры свидетельствовали: эти дети все еще в путах неумеренности и далеки от ясности – а ведь ясность есть единственный путь к пониманию вечного плана о мироздании, к уяснению идеи великого колеса, вращающегося бесконечно и для всех живущих.
– Мотыльки! – отфыркнулся Сун У. – Да вы не лучше зверей и птиц в полях – они не сеют, не жнут и о будущем не пекутся! Вы играете и смеетесь и живете лишь днем сегодняшним – а ведь наступит и завтрашний! Вы подобны насекомым…
Ох, насекомые. Он тут же припомнил синебрюхую муху с блестящими крылышками – как она ползла по разлагающемуся трупу гигантской ящерицы. Желудок Сун У неприятно закувыркался среди внутренностей, но он усилием воли затолкал его на место и решительно зашагал к проглядывавшим среди зелени деревням.
По обеим сторонам дороги на бесплодной земле трудились фермеры. Шлак покрывал лишь тоненький слой почвы, над землей колыхались редкие колоски пшеницы, тонкие и кривые. Ну и почва здесь, хуже ему еще не приходилось видеть… Под ногами чувствовалось присутствие железа – прямо у поверхности. Ссутуленные мужчины и женщины поливали убогие всходы из жестяных банок и старых металлических посудин, откопанных в развалинах. Вол тащил грубую телегу.
На другом поле женщины вручную пропалывали сорняки. Они двигались медленно, тупо ковыряясь во прахе. Иссохшие, обглоданные глистами изнутри – все из-за почвы. И все, как одна, босые. Дети еще не заразились, но у них все впереди.
Сун У взглянул на небо и вознес благодарственную молитву Элрону. О, поистине здесь страдания превышали всякую меру. Испытания, жестокие и страшные, выпадали людям на каждом шагу. Эти мужчины и женщины проходили через раскаленное горнило, и души их, похоже, подвергались очищению сколь суровому, столь и действенному. В тени лежал младенец, рядом дремала мать. По векам ребенка ползали мухи, мать дышала тяжело, с присвистом. Она спала с открытым ртом. По смуглым щекам расползался нездоровый румянец. Живот выпирал – ну да, опять беременна. Еще одна бессмертная душа ожидает своей очереди подняться с нижней ступени на более высокую. Женщина беспокойно подергивалась, огромные обвислые груди вылезли из-под грязных лохмотьев и колыхались при каждом движении.
– Подойдите, – жестко приказал Сун У стайке чернокожих ребятишек – те так и бежали за ним. – Я буду говорить с вами.
Они подошли, не решаясь поднять глаза, и молча окружили барда. Сун У сел, положил рядом с собой «дипломат» и умело подвернул ноги, принимая традиционную позу, описанную Элроном в седьмой книге поучений.
– Я буду спрашивать, а вы – отвечать, – строго сказал Сун У. – Знакомы ли вам основы веры? – Он пристально оглядел своих слушателей. – Кто знает основы катехизиса, я спрашиваю?
Сначала одна, потом две руки нерешительно потянулись вверх. Остальные дети прятали глаза с несчастным видом.
– Первое! – гаркнул Сун У. – Кто вы? Вы – мельчайшая деталь плана мироздания.
Второе! Что вы такое? Вы – лишь мельчайшая крупинка внутри системы, которая настолько же огромна, сколь и непознаваема!
Третье! Каков наш путь в жизни? Мы должны исполнить уготованное нам высшими силами.
Четвертое! Где вы? На одной из ступеней лестницы живых существ.
Пятое! Где вы уже побывали? Вы прошли через бесконечное множество ступеней. Каждый поворот колеса либо поднимает вас, либо ввергает вниз.
Шестое! Что определяет, вверх или вниз вы отправитесь при очередном повороте? Ваше поведение в этом воплощении.
Седьмое! Что есть праведность? Праведность есть подчинение вечным силам и элементам мироздания, что составляют божественный план.
Восьмое! Каков смысл страдания? Оно очищает душу.
Девятое! В чем смысл смерти? Она освобождает личность от нынешнего воплощения, дабы она могла подняться на новую ступень лестницы.
Десятое…
И тут Сун У осекся. К нему приближались две фигуры, лишь отдаленно напоминающие человеческие. Огномные, белокожие. Они шагали через выжженные солнцем поля, прямо через ряды чахлых всходов.
Ремонтники. И явно по его душу. По спине побежали мурашки. Беляки. И кожа у них так противно, нездорово блестит. Белесая такая – ни дать ни взять ночные насекомые, которые вылезают из-под вывороченных камней…
Он поднялся на ноги, пересилил отвращение и приготовился приветствовать их.
И сказал, когда они подошли:
– Ясность!
А запах! От них несло густым мускусным запахом, как от овцы. Беляки встали прямо перед ним. Здоровенные такие самцы, огромные потные мужланы. И кожа у них влажная, липкая. И бороды у них. И волосы – длинные, нечесаные. Из одежды – парусиновые брюки и ботинки. С ужасом Сун У разглядел и это – ох, действительно. Они волосатые! Грудь заросла мехом – ни дать ни взять шерстяной коврик! И из подмышек тоже волосы торчат! И руки покрыты волосами! И запястья! Да что там, даже под локтями что-то растет! А может, Сломанное Перо все-таки прав? Может, в этих огромных, вперевалку шагающих светловолосых зверюгах течет кровь неандертальцев, недолюдей доисторических времен… Из этих голубых глаз на него смотрела обезьяна – тьфу, наваждение.
– Здрасьте, – сказал беляк. Потом задумчиво добавил: – Меня Джемисоном зовут.
– Пит Феррис, – прорычал другой.
Кстати, ни один из мужланов не озаботился проявить почтительность или даже вежливость. Сун У поморщился, но потом решил не выказывать заносчивости. А может, они не специально? Может, они не хотят его таким образом неявно оскорбить? Может, они и впрямь не понимают, что делают. Трудно сказать, ведь низшие классы, как верно сказал Чай, выказывали отвратительные зависть и возмущение существующим порядком вещей. Да и враждебные чувства тоже.
