На второй день пребывания в Вегасе я сломался и отправил ему сообщение.
Там было написано: «В Вегасе». И ничего больше.
Неделя растянулась на целую вечность. Я начал понимать, насколько сильно я ненавижу Вегас. Своих клиентов. Свою работу. Мало того, я начал с нетерпением ждать, когда меня, наконец, понизят, и я смогу осесть дома. В пятницу мы с клиентом проработали до восьми вечера и договорились с раннего утра субботы снова засесть за дела.
Как только я очутился у себя в квартире, то сразу почувствовал нечто странное. Не знаю, почему. Что-то изменилось. Стало… правильным. Прямо за порогом я остановился и обвел гостиную взглядом. И разрозненные детали сложились в единое целое. Бокал вина на журнальном столике. Забытая на диване книга с названием на французском. Ботинки у двери. Я попытался уверить себя, что испытал прилив счастья при виде этих вещей лишь потому, что они обещали скрасить мне последние дни в Вегасе. Что ничего большего за этим нет.
Когда я зашел в спальню, он снимал рубашку.
И как бы мне того ни хотелось, я не мог отрицать, что при виде него мой пульс пропустил удар.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я, и он подскочил на месте.
– Господи боже, солнце, прекращай так ко мне подкрадываться! – Он отвернулся. Я знал, зачем. Чтобы я не увидел, как он краснеет. – Вообще я собираюсь принять душ.
– Я думал, что ты в Нью-Йорке.
– Я и был там, – ответил он, по-прежнему на меня не глядя, – и да, я в курсе, что должен был позвонить. Ужасно неприлично с моей стороны вот так к тебе вламываться.
Я шагнул к нему и крепко обнял со спины его сразу напрягшееся тело. И, зарывшись лицом в его мягкие волосы, вдохнул столь любимый мной аромат.
– Тебе плевать на приличия, – проговорил я, – и ты знаешь, что я не против. А если бы я и был против, то ты все равно поступил бы по-своему, просто чтобы досадить мне. – Он так и не расслабился в моих объятьях, но и не делал попыток высвободиться. Я поцеловал его в макушку. – Ты надолго?
– Не знаю. Наверное, на все время, пока ты здесь. Я… – Он осекся. Нерешительно замолчал, что было совсем не в его характере. – Я хотел увидеть тебя, – наконец договорил он, и эти слова прозвучали так, словно он сам не ожидал их услышать.
– Слава богу, – выдохнул я, – потому что я совсем по тебе не скучал.
– Я зашел пару часов назад. Думал застать тебя дома, но… Я волновался, вдруг ты ушел в один из тех клубов или… – Он умолк, и слова повисли в воздухе, словно вырвались у него случайно.
Я хотел было сказать, что кроме него мне никто не нужен, но испугался показаться смешным.
– На работе не все гладко, – произнес я. – Пришлось задержаться, и завтра к семи мне снова надо быть у клиента.
Он повернулся в кольце моих рук и снизу вверх кокетливо взглянул на меня. Его щеки по-прежнему горели алым.
– В Нью-Йорке было совсем не весело.
Я наклонился и прихватил губами его нижнюю губу.
– А как же Рауль? – спросил я, усиленно пытаясь говорить небрежно.
Он обвил руками мою шею.
– Как я уже сказал, солнце, – прошептал он мне в губы, – было совсем не весело.
Я поцеловал его, и он не противился. На его губах был вкус чего-то сладкого и фруктового – наверное, того самого пятидолларового вина, и, как только я об этом подумал, мне захотелось расцеловать его всего еще сильнее.
Почувствовав на ремне его руки, я мягко отвел их в сторону. Взял его лицо в ладони и еще раз поцеловал, стараясь не увлекаться, чтобы он сам решил, насколько глубоким должен быть поцелуй. Он ответил мне, но почти сразу его руки вновь принялись возиться с моим ремнем. Тогда я взял его за запястья и свел их у него за спиной. Он поднял голову. В его широко распахнутых глазах была настороженность.
– Тебе правда настолько не терпится, или ты пытаешься вынудить меня снова применить силу? – спросил я.
Он дернулся в моих руках, его дыхание стало дрожащим.
– Да.
Пряча улыбку, я сжал его запястья потуже и, наклонившись, легко поцеловал.
– Что «да»? – шепотом спросил я перед тем, как нежно куснуть его нижнюю губу. Он со стоном обмяк на мне. Я переложил оба его тонких запястья в одну руку. Второй расстегнул его брюки. Проник внутрь и через гладкую ткань плавок начал ласкать его набухающую эрекцию. – Ну? – шепнул я ему в губы. – Первое или второе?
Он издал какой-то рваный звук. Почти смешок.
– Все вместе.
Я резко опрокинул его на постель и одним быстрым движением стянул с шеи галстук. Сел на него сверху, удерживая на месте своим весом, и подвел одну его руку к изголовью кровати.
– Галстук? – спросил он с иронией, но прерывистым, хриплым голосом. – Жуть какое клише, солнце, нет?
– Может и клише, – сказал я и, затянув на его запястье узел, пропустил конец галстука между столбиками изголовья, – но очень эффективное. – Поймав вторую его руку, я обвязал галстуком и ее тоже. Полоска ткани между запястьями оставляла некоторую свободу движений, но мешала ему торопить меня.
Я встал и как можно быстрее избавился от костюма.
Он наблюдал за мной. Молча, с опаской во взгляде. Но бугор в его брюках красноречиво свидетельствовал о том, что он возбужден не меньше меня. Я снял с него брюки. Смотреть на него, видеть, что он связан, и знать, что я могу сделать с ним абсолютно все, что захочу – в пределах разумного, естественно, – невероятно заводило меня. Что самое смешное, я ничуть не хотел каким-либо образом доминировать. Мне просто хотелось подольше целовать, подольше ласкать его. Мне стало интересно, много ли пар связывают друг друга по той же причине – чтобы вдоволь насладиться прелюдией.
Опустившись на него, я заглянул в его широко распахнутые глаза.
– Так. – Мой голос стал низким от возбуждения. – Вот ты и связан. Что же мне теперь с тобой сделать?
Он обхватил мои бедра ногами, притягивая меня к себе.
– Возьми меня, – прошептал он, и я рассмеялся.
– Ты слишком нетерпелив, – поддел его я. – Уже забыл, что именно из-за этого и очутился в таком положении?
– Пожалуйста. – Он начал о меня тереться.
– Не сейчас.
Я поцеловал его в шею, потом за ухом. Приласкал бедро. Мне нравилось то, как его плоть ложилась в мою ладонь. Отпустив руку гулять по его телу, я услышал, как у него перехватило дыхание. Лаская языком кромку его уха, я медленно, стараясь, чтобы прикосновение оставалось легким, коснулся его соска – всего на секунду, но он застонал и задвигался подо мной, – после чего мои пальцы снова соскользнули на его бедро и проникли под ягодицу. То была еще одна часть его тела, которая идеально ложилась в мою ладонь. Я крепко прижал его к себе и услышал, как он откликнулся тихим всхлипом.
– По-прежнему никаких пожеланий? – спросил я.
Открыв глаза, он посмотрел на меня, и то, что я увидел в его взгляде, заставило меня замереть. Ему было… страшно?
– Все хорошо? – сразу посерьезнев, спросил я.
– Да, – сказал он, но голос его дрогнул.
– Хочешь, чтобы я развязал тебя?
Он чуть заметно покачал головой.
– Нет.
– Давай развяжу. – Я потянулся было к узлу, но он не пустил меня, стиснув ногами.
– Нет, – повторил он шепотом. – Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
Я колебался, все пытаясь понять, отчего в его глазах появился страх.
– Пожалуйста, – произнес он. – Как в прошлый раз.
Не знаю, правильно это было или нет, но я не нашел в себе сил спорить. Я любил целовать его. После того дня на полу его гостиной я никак не мог им насытиться. Выполняя его просьбу, я стал неспешно дразнить его губы, то посасывая их, то нежно целуя – и, как и раньше, очень долго не переходя к большему, пока мы втирались друг в друга.
Мои действия, без сомнения, возымели эффект. К тому времени, как я закончил трудиться над его ртом, его губы припухли и покраснели, а сам он, выгибаясь подо мной, издавал такие звуки, от которых можно было сойти с ума. Одно лишь это – слышать его прерывистые вскрики, пока мы целовались – подвело меня вплотную к разрядке.
