Да, это точно могло сработать.
…Если бы он не шел впереди меня, демонстрируя бабочку сзади на шее и изгиб поясницы, переходящий в округлости ягодиц. Я сводил себя с ума, а он все это время надо мной потешался.
Наконец мы купили все, что по его мнению было необходимо, плюс клубнику – за ней нам пришлось вернуться в овощной отдел, что усугубило мои страдания – и понесли пакеты к машине, оставленной на парковке.
– Ты вел себя очень жестоко, – упрекнул его я, пока мы размещали покупки на заднем сиденье, а он только расхохотался. Мы сели в машину, но, прежде чем я успел завести ее, он отобрал у меня ключи. – Что ты делаешь? – спросил я.
Его губы приблизились к моему лицу. Изящная рука легла на пуговицы джинсов.
– Прошу прощения за свою жестокость, – прошептал он, и я ощутил, как мое ухо обводит его язык.
Я проходил возбужденным почти все время, что мы провели в магазине, и одного этого прикосновения хватило, чтобы моя эрекция поднялась окончательно. Но черт, мы ведь были на парковке. Прямо около магазина.
– Не здесь же, – хриплым шепотом пробормотал я, и мое ухо овеял его мягкий смех. Он уже расстегнул мои брюки, а его ладонь пробралась внутрь и ласкала меня, что после пытки в магазине было невероятно приятно. У меня перехватило дыхание. Но меня по-прежнему беспокоило то, что нас могут увидеть. Сдвинув край плавок вниз, он выпустил на волю мою эрекцию, и его мягкие пальцы прошлись по всей ее длине до самого верха, где проступили скользкие капли.
– Прелесть, – промолвил он тихо, – ты все время такой зажатый. Позволь себе хотя бы раз расслабиться. – И, не успел я ответить, как он наклонился к моим коленям и глубоко втянул меня в свой теплый рот.
Весь мир закружился. Разрываясь между наслаждением и страхом быть пойманным, я обвел взглядом парковку. Поблизости никого не было, а люди, которых вдалеке видел я сам, в нашу сторону не смотрели. Но что, если из магазина выйдут те, кто припарковался около нас? Едва я задал себе этот вопрос, как Коул сотворил языком нечто такое, что мне стало на всех и вся наплевать. Я больше не мог и помыслить о том, чтобы остановить его.
Я вцепился в руль так, что побелели костяшки. Закрыл глаза и представил себе аромат клубники. И взбитые сливки на его смуглой коже. И ощущение его хрупкого тела под собой. Я перестал бороться с желанием и отдался ему целиком и полностью, упиваясь тем удовольствием, которое он мне дарил.
– Иисусе, – простонал я, и он ускорил темп, двигаясь вверх-вниз по моему стволу.
Судя по его стонам, он был возбужден не меньше меня, что придавало происходящему еще большую интенсивность. Ничто не заводило меня так, как эти тихие звуки. Мне хотелось как-то дотянуться и до него, но гибкостью, которая требовалась для этого в тесном пространстве салона, я к сожалению не обладал. Одной рукой он обнимал мою талию, до боли впиваясь пальцами в мышцы. Второй удерживал на месте мое белье. Я заменил его руку своей, чтобы его пальцам нашлось лучшее применение, и он немедленно расстегнул свои брюки и просунул туда ладонь. Он не ласкал себя, просто терся о свою руку, пока занимался мной, и его стоны становились все громче.
Я уже был на грани, и хотя в глубине души из-за страха быть пойманным хотел, чтобы все завершилось быстрее, куда больше мне хотелось бесконечно долго ощущать на своей плоти тепло его влажного рта. Мне хотелось бесконечно долго слушать сквозь свое собственное ускоряющееся дыхание его частые стоны. Но бесконечно сдерживаться я, конечно, не мог. Почувствовав приближение кульминации, я крепче уцепился свободной рукой за руль, чтобы устоять перед соблазном толкнуть его голову до упора вниз. Его мягкие губы вновь обхватили мою головку… и все. Я бурно излился ему в рот, чувствуя, как в спину впиваются его пальцы, и зная по гортанным звукам, окружившим мой член, что он кончил вместе со мной.
Тяжело дыша, я открыл глаза. Мимо моей машины, подозрительно глядя на меня, шла какая-то женщина – дама лет шестидесяти в муу-муу (просторное платье-балахон – прим. пер.), шлепках и с бигуди в волосах. Чтобы Коул не выпрямился прямо в этот момент, я придавил его затылок ладонью, а второй рукой помахал женщине, улыбаясь при этом как идиот. Она залилась краской и, быстро отвернувшись, поспешила к своей машине в соседнем ряду.
И внезапно на меня напал неожиданный приступ смеха. Мне было неописуемо хорошо. Не только из-за минета – хотя частично и из-за него тоже, – но прежде всего из-за переполнявшего меня ощущения свободы. Свободы быть с ним, доверять ему и смеяться с ним вместе, причем ощущения от последнего были почти такими же яркими, как от секса. Он оказался прав. Мне и впрямь было необходимо научиться время от времени расслабляться.
Я отпустил его голову, и он сел. И шепнул мне на ухо:
– Лучше?
– О боже, – выдохнул я, наконец-таки отсмеявшись. – О да!
– Тебе стоит расслабляться почаще, – поддразнил меня он.
– Знаешь, ты, наверное, прав.
Еще раз поцеловав меня в щеку, он отодвинулся и стал копаться в отделении бардачка.
– Надеюсь, где-то тут у тебя есть салфетки. Иначе к тому времени, как мы доберемся до дома, я прилипну к штанам. Причем так, что их нельзя будет снять.
– Это было бы весьма прискорбно, – улыбаясь, сказал ему я.
Он тоже улыбнулся и подмигнул мне.
– Рад, что ты так считаешь, солнце.
***
Отец прибыл раньше, чем мы договаривались. Я даже не успел накрыть на стол.
– Ужин еще не готов, – сказал ему Коул, когда они сели за стол, – но Джонни может налить нам немного вина, да, солнце?
Отец слегка занервничал – очевидно, из-за того, что Коул столь явно отправил меня из комнаты, чтобы они остались наедине. Тем не менее я выполнил его просьбу. Ушел на кухню, откупорил вино и с тремя бокалами вернулся обратно.
– …так что в следующем году мне придется взять отпуск, – говорил мой отец, когда я появился из кухни.
– Пап, ты серьезно? – удивился я. – Ты же никогда не берешь отпуск.
– Потому-то мой лимит ОНВ (оплачиваемое нерабочее время – прим. пер.) оказался превышен. Мне сказали, что я обязан хоть сколько-нибудь, но отдохнуть.
– Чем планируешь заняться?
Он пожал плечами.
– Пока не придумал. Хотелось бы куда-нибудь съездить, но это так дорого, и я не знаю, куда…
– Ох, милый, – встрял Коул. Я пнул его под столом за то, что он назвал отца «милым», а он сузил на меня глаза, но не остановился. – Тебе всего лишь нужно познакомиться с правильными людьми, и теперь… – он шутливо похлопал ресницами – …теперь ты с ними знаком! Не знаю, говорил Джонни или нет, но у меня есть дома по всему свету. Можешь воспользоваться любым. Куда бы тебе хотелось поехать?
– Ну, – натянуто проговорил отец, – даже не знаю…
– Может, в Париж?
– В Париж?
– Ну да, милый. Кто не любит Париж? – Подсунув под себя одну босую ступню, он подался вперед, словно собирался поведать отцу какой-то секрет. – Я всегда провожу в Париже половину лета и, естественно, Рождество. У меня там совершенно очаровательная квартира. Серьезно, там комфортнее, чем в любом отеле, плюс она бесплатная, что еще лучше, да? Только назови мне даты и…
– Коул, – сказал я, но он не обратил на меня внимания.
– …я позвоню Алену и сообщу, что ты приезжаешь. Квартира маленькая, однако если не устраивать там суаре, подойдет тебе на все сто. Еще. Мадам из соседней квартиры держит бишона фризе (декоративная порода собак – прим. пер.), который оглушительно тявкает, когда идешь мимо ее двери, но ты не пугайся. Ни его, ни журналов в ванной. Просто затолкай их под раковину…
– Коул, – снова попытался вмешаться я и снова безрезультатно.
– …но ни в коем случае не открывай, иначе тебя ожидает шок. Кухня там, разумеется, полностью укомплектована – можно не ходить в рестораны, что, несомненно, сэкономит тебе тьму-тьмущую денег. Я дам тебе телефон Алена, чтобы ты смог позвонить ему и заказать все, что нужно. Он обо всем позаботится… Хотя, стоп! Ты говоришь по-французски?
