Переброска на север частей германских 24-го и 47-го моторизованных и 53-го армейского корпуса была подтверждена как данными воздушной разведки, так и немецкими офицерами, взятыми в плен партизанами и советскими РДГ.
Путем расшифровки радиоперехвата, а также при помощи данных, полученных оперативным путем, советскому командованию стало известно, что 2-я танковая армия должна завершить сосредоточение на исходных позициях к двадцатому марта. Двадцать четвертому моторизованному корпусу назначена станция выгрузки Дедовичи. Перед командиром корпуса, генерал-лейтенантом бароном Вилибальдом фон Лангерманом унд Эрленкампом была поставлена задача нанесения таранного удара в направлении станции Дно; 47-му моторизованному корпусу под командованием генерала танковых войск Иоахима Лемельзена было назначено выгружаться на станции Остров с последующим ударом на Псков.
Там же, в Острове, должен был выгрузиться из эшелонов и 53-й армейский корпус под командованием генерала пехоты Хайнриха Клёсснера, которому была поставлена задача наступать в направлении Порхова. Операция «Медвежий лес» должна была начаться не позднее 21 марта, поскольку в случае наступления весны немецкие танки утонут в тамошних болотах по самые башни, а может, еще и глубже.
Не зря же летом сорок первого года немецкие офицеры назвали район между Псковом и Старой Руссой «медвежьим углом, где Господь позабыл разделить землю и воду» По обе стороны фронта верховное командование понимало, что любая задержка с передислокацией ставит операцию на грань срыва. И если в ОКХ надеялись на немецкую пунктуальность и отлаженную логистику, то в Ставке В ГК рассчитывали на действия партизан, разведывательно-диверсионных групп и массированные удары с воздуха.
Кроме того, советское командование заставлял торопиться тот факт, что мелкие группы немецких окруженцев части НКВД и истребительные батальоны – в прошлом партизанские отряды – могут вылавливать по лесам хоть до весны, но движение по основным железным дорогам из Ленинграда в направлении Москвы должно быть восстановлено как можно скорее. Город Ленина, колыбель Октябрьской революции, должен был в ближайшие сроки полностью восстановить свой научный и промышленный потенциал. Война была далеко еще не закончена, и многочисленные заводы и институты помогут приблизить ее окончание.
9 марта 1942 года, полдень. РСФСР, город Невель
Длинный и худой, как палка, генерал танковых войск Иоахим Лемельзен с отчаяньем издали смотрел на забитую немецкими воинскими эшелонами станцию Невель-1. Его штабной поезд отогнали в лес на полу-кольцевую ветку, и вышедший размять ноги генерал получил возможность без помех подумать о дальнейших планах.
В этой проклятой России все пошло наперекосяк, и теперь кадровый прусский офицер находился в состоянии, близком к отчаянию. Да, он прошел от начала до конца всю Первую мировую войну, участвовал в Польской кампании в должности командира 5-й танковой дивизии, громил французов и англичан в сороковом году.
На Восточном фронте 47-й моторизованный корпус, которым командовал тогда еще генерал артиллерии Лемельзен, находился с самого первого дня. В составе 2-й танковой группы Гудериана он форсировал Сан, сражался с большевистскими танковыми армадами в приграничных сражениях, брал Минск, Бобруйск, Смоленск. А потом, повернув в сторону Киева, помог этим бездельникам из группы армий «Юг» разгромить полчища Буденного. Это были славные денечки…
Потом лето кончилось, опали пожелтевшие листья, и Россия явила пришельцам всю свою мерзкую сущность. Холодные дожди превратили дороги в непроходимые болота, в которых по самые оси вязли немецкие грузовики. Корпус барахтался в грязи под Брянском. Моторесурс техники стремительно таял, и к боевым потерям добавились многочисленные технические – техника не выдерживала эксплуатации в варварских русских условиях. Не хватало всего: запчастей, горючего, теплого обмундирования и многого другого. Германия была не готова к так любимой русскими войне «на износ»
Но все это были лишь цветочки. Ударили лютые морозы, и как раз в тот момент, когда вермахт попытался совершить последний отчаянный рывок к Москве. Наверное, в этот раз ефрейтор, ранее считавшийся непогрешимым, все же ошибся. Холод и метели останавливали немецких солдат не хуже русских укреплений. Хотя были и сами укрепления, спешно возведенные во время распутицы, и неизвестно откуда переброшенные резервы, и ярость большевистских фанатиков, сражавшихся до последнего патрона.
Русские больше не сдавались тысячами в плен, как это было в Белоруссии. Они дрались, словно дьяволы бросались на танки с гранатами и коктейлями Молотова в руках. В этих боях 47-й корпус таял, как кусок сахара в стакане кипятка. Но надежда на победу Германии еще жила. Казалось, еще одно, последнее усилие, еще один рывок, и победоносные части немецкой армии ворвутся в Москву.
Жуков ударил 4 декабря, точно подловив момент кризиса наступления. И вермахт покатился от стен Москвы на запад. На горизонте замаячила тень погибшей Великой армии Наполеона. Сорок седьмому корпусу повезло – он находился на дальнем фланге русского наступления и смог отступить в относительном порядке.
Другие отделались не столь легко. Соседи из 24-го моторизованного корпуса под Тулой были разгромлены, потеряли большую часть техники, и вскоре они убудут в рейх на переформирование. Заводы работают, танки выпускаются, еще несколько месяцев, и потери будут восполнены.
Тогда, празднуя новый 1942 год, еще никто не знал, что наступление под Москвой – это только увертюра в задуманной Сталиным большой и грозной симфонии. Массированные десанты русских в Крыму опрокинули прежнюю уверенность в том, что худшее уже позади. Каким-то образом, буквально за одну-две ночи, русские смогли уничтожить прямо на аэродромах сначала 4-й авиакорпус люфтваффе, а потом почти весь 4-й воздушный флот. Лишившись поддержки с воздуха, армия Манштейна полегла под натиском русских десантов, освободивших Крым, – «непотопляемый авианосец» на Черном море.
К середине января 1942 года командованию вермахта показалось, что вражеское наступление выдохлось. Но это было далеко не так. Русские имели на этот счет особое мнение. Их механизированная кампфгруппа вдруг вырвалась на оперативный простор, по пути легко разгромив численно превосходящие силы вермахта, спешно собранные для того, чтобы под командованием опального Быстроходного Гейнца вернуть Крым. Вернули… Гудериан и Клейст в плену, Гот пропал без вести, русские освободили Донбасс, установив сухопутное сообщение с Крымом, а фон Бок спешно перенес свою ставку из Полтавы в Кривой Рог.
Дальше было еще веселее. Умники в Цоссене почему-то решили, что после побед на юге большевики постараются еще дальше отодвинуть фронт от Москвы и ударят на Вязьму – Смоленск. Возможно, этому способствовали вопли избиваемого в Ржевском котле Модели, которого русские молотили всем подряд, вплоть до поставленной на железнодорожные платформы артиллерии чуть ли не линкорных калибров.
Правда, с точки зрения генерала Лемельзена, у этого решения был несомненный плюс. Его 47-й корпус пополнили боевой техникой и личным составом, снабдили запасными частями, новыми моторами, и уже к концу февраля он вновь представлял собой грозную силу. Хотя не все было так радужно, ведь чуть больше половины танков его корпуса были средние Pz Kpfw III и Pz Kpfw IV. Остальные были легкими: Pz Kpfw II и чешские Pz Kpfw 38(t). И на этих консервных банках танкисты должны были выходить против русских КВ?
Хотя удалось убедить некоторых твердолобых в том, что ему необходимо заменить пехотные 7,5-сантиметровые пушки на батареи штурмовые орудия Stug III, более пристойные для моторизованного соединения. Тем более что с кумулятивными снарядами они могли сражаться и с новыми русскими танками. Впрочем, уже дошли слухи о появлении у противника быстроходного сверхтяжелого танка с двенадцатисантиметровой пушкой и непробиваемой броней. Они вгоняли в панику немецких танковых генералов.
