Не закрываю дверь, обегаю машину. Малыш лежит на животе на земле и дергается. Ну, жив… Это уже хорошо.
Автоматически отмечаю, что на двери небольшой отпечаток детской руки. След как будто не кровавый, а типа джема. Знаю, как выглядят кровавые следы…
Мальчишка пытается ползти под машину. Плохо получается. Аккуратно поднимаю его. Он сердито смотрит мне в глаза. Вроде цел. Ощупываю его, не отводя взгляда от его лица, снимая реакцию по боли. Он просто смотрит на меня. В области ребер начинает хихикать и пытается вырваться. Боится щекотки. Нормально. Неужели пронесло? Пацан пальцем показывает под машину и что-то говорит на своем языке. Бу-бу-бу! Я пригнулся. Злополучный мячик. Ногой достаю его из-под машины и, пиная перед собой, несу мальчишку в сторону дома, откуда он, по моим предположениям, выскочил. Там стоит женщина, руками закрывая рот, чтобы сдержать крик. Глаза круглые, зрачки расширены от ужаса.
Подхожу ближе и спрашиваю:
— Мадам, ребенок ваш?
Она молча кивает, не отрывая рук ото рта.
— Заберите!
Ох, как много мне хотелось сказать в лицо этой курице! Овце драной! Дуре набитой! У нее вместо мозгов папье-маше! Таким размножаться нельзя! Все равно не уследит за потомством! Все погибнут!
И как потом перед людьми в Центре оправдываться, мол, не усмотрел! А на хрена тебя тогда, сукина сына, учили езде на автомобиле! До инстинкта, до рефлекса! Как отрываться от наружного наблюдения, да так, чтобы в аварию не попасть! Или уходить от погони! Чтобы ты мины объезжал, чтобы от пуль ускользал! Ты должен смотреть и видеть! Предугадывать ситуацию! Управлять ею, а не плыть на дощечке по течению. Вот эта школа и спасла мне выполнение задания, а мальчишке — жизнь!
Мамаша протянула руки и, схватив мальчишку, прижала его к себе. Взгляд по-прежнему безумен.
— Мадам, вам нехорошо? Вам помочь?
Она лишь слабо кивнула головой. Взгляд почти немигающий, смотрит на меня, прижимает ребенка и непрерывно его гладит.
Я вернулся к машине и подогнал ее к дому. Быстро огляделся. На удивление, свидетелей нет. Тихо. За шторами, что ли, наблюдают?
Взяв женщину за локоть, я предложил:
— Давайте я вас в дом проведу.
Она лишь кивнула. Того и гляди тетка умом тронется, надо будет «Скорую» вызывать, чтобы ее из ступора выводили. Или инфаркт приключится.
Дом хороший, добротный. Два этажа. На первом зал и кухня. Усадил ее на диван, сам на кухню. В холодильнике нашел бутылку воды, ей стакан, себе другой. Принес в зал, всунул в руку:
— Пейте.
Она дрожащей рукой поднесла стакан ко рту и выпила.
— Лучше?
— Да, — даже не сказала, а выдавила из себя. Откуда-то из глубины груди.
— Как вас зовут?
— Эшли.
— Все хорошо, Эшли. Мальчик жив. С ним все в порядке. Нет травм. Может, вызвать неотложную помощь для вас?
— Нет. Я сейчас отойду. Все прошло.
— Ну и ладно. Я пойду. А вы постепенно приходите в себя. Муж скоро приедет?
— Через три дня.
— Понятно. У вас есть тут родственники, знакомые, чтобы они посидели с вами, а то вы испытали стресс?
— Нет, — покачала она головой. — Здесь нет никого. Тут все лишь сотрудники компании.
— Ну, у вас же все хорошо. Я все-таки пойду.
— Прошу вас, подождите. Посидите немного. Мне уже лучше, но все же страшно. Спасибо!
— Пожалуйста!
Я сел на край кресла. Оглядел зал. Я его и раньше успел осмотреть, но сейчас взглянул как нормальный обыватель, впервые попавший в чужой дом.
На полу игрушки. Немудрено, ребенок — непоседа. Но она старается поддерживать порядок в доме. Пыль вытерта. Пол чистый. Вещи на местах. Много фотографий. Конечно, везде сын. Но есть и снимки с мужем. Вот свадьба, поженились они явно молодыми. Вот на фоне Эйфелевой башни, на верблюдах на фоне пирамид. Судя по красочным рыбкам, погружались с аквалангами на Гавайях. Много фотографий. Вот она беременна, месяцев восемь, думаю. Папаша, похоже, присутствовал при родах. В халате, в одноразовой медицинской шапке набекрень, держит новорожденного на руках. Уже не молод, а глаза ошалелые. А вот глава семейства на фоне буровой. Местность не здешняя. Вот он весь перепачканный нефтью, с огромным разводным ключом в руках. И тоже счастливо улыбается.
А вот он на какой-то презентации. Стоит на фоне интерактивной доски и что-то рассказывает коллективу. Значит, выбился в менеджеры. Значит, чего-то может и знать. И это тоже хорошо! Это я удачно зашел!
Надо как-то поддерживать разговор и выводить женщину из ступора.
— Неплохой дом. Давно здесь живете?
— Уже скоро как пять лет будет. Дом не наш. Компании. Хотите выпить?
— Нет. Спасибо. Я в баре выпил пива. Полагаю, что хватит. Боюсь, если остановит местная полиция, будут неприятности.
— Здесь нет полиции.
— Как это? Дикий Запад? Так там были шерифы. Какая-то власть, какая-то полиция.
— Здесь служба безопасности предприятия. Они и есть и полиция, и суд, и прокуратура, и адвокаты, и присяжные.
— Никогда не слышал.
— Преступлений не бывает. Ну, может, кто-то выпьет лишнего в баре, и все. Если что-то посерьезнее происходит, то его немедленно увольняют и вышвыривают из города. Поэтому все ведут себя тихо и примерно.
— Знаете, Эшли, я обратил внимание, что дома у вас…
— Одинаковые?
— Да. Одинаковые.
— Вас это напугало?
— Нет. Я удивился. Много путешествую, но ни разу не встречал подобного.
Она медленно встала, медленно отпустила мальчишку на пол, он тут же помчался к злополучному мячу, схватил его и протянул мне.
— Вы ему понравились.
— Шустрый мальчик.
— Да. Он такой. Понимаете, он у нас желанный. Мы только поженились, а муж получил большую дозу радиации. Что-то пошло не так на буровой, и был выброс радона очень сильной концентрации. Большая доза облучения. Он долго лечился. Ну, как мужчина он… у него все в порядке. А врачи нам не советовали заводить детей. Могли быть отклонения, мутации… А потом, когда прошло больше десяти лет и врачи разрешили нам заводить детей, оказалось, что я не могу выносить… Три выкидыша. Это было ужасно! Невыносимо! Была депрессия! Я хотела покончить с собой! Мы очень хотели детей, но я не могла стать матерью. И вот у нас появляется Майкл… И его могло не стать сейчас… — Она зарыдала, закрыв лицо ладонями.
Мальчишка удивленно посмотрел на мать, потом на меня и скорчил гримасу, собираясь тоже заплакать.
— Тихо, тихо! Все позади. Сейчас сын начнет плакать с вами. Успокойтесь. Выпейте воды, — мягко проговорил я.
Она откинулась назад, ладонями вытерла мокрое от слез лицо и прошептала:
— Да, да. Нельзя плакать! Нельзя. И еще раз спасибо вам. Не знаю, как жила бы дальше, если бы случилось…
Посмотрела на сына. Тот, не понимая, побежал к маме, уткнулся ей в колени.
— Все хорошо. Я пойду.
— Посидите. От вас веет надежностью. Чувствуешь себя как за каменной стеной.
Угу, мне еще интрижки не хватало с благодарной мамашей.
— Ладно. Только обещайте, что не будете плакать. Я не знаю, что делать, когда женщина плачет. Чувствую себя полным болваном.
— Хорошо, обещаю. Вы к нам надолго?
— Не знаю, как пойдут дела. Ищу участки для бурения.
— Тут все ищут участки. Вернее, искали. Как начался сланцевый бум, так все сошли с ума. Сейчас это уже прекратилось. И скважины законсервировали, так и не начав толком качать нефть.
— А почему вы не уехали? Здесь же нет работы.
— Работы нет, но за нее платят сотрудникам.
— Если не сложно, поясните, я не понял.
— Нам вообще-то запрещено болтать с незнакомцами, но вам я расскажу. Начали искать здесь нефть только в начале бума. Результаты были обнадеживающими. Даже пошла первая нефть. Большое месторождение, и не сланцевое, как предполагалось сначала, а настоящее. Но потом резко заморозили добычу. Скважины законсервировали, все работы свернули. Оставили здесь, в городке, двести сотрудников с семьями, обслуживать это поле, сохранили семьдесят процентов от среднего заработка. Работы вроде немного, и платят хорошо. Обязательное повышение квалификации. И командировки на учебу. Мотаются по другим объектам. За это тоже дополнительно платят. Но здесь тоскливо. Все жрут друг друга, как пауки в банке. С виду все благопристойно, а на самом деле — слухи, сплетни, интриги. За всем следит начальник службы безопасности. Бывший военный. То ли «зеленый берет», то ли «морской котик». Страшный, ужасный человек!
