— Вы сами пострадали на пожаре. Других людей вам не жалко?
— Там арабы и из России. Они будут подрывать на Ближнем Востоке и в России. Мне не жалко ни тех, ни других. Из-за них я перестал быть полноценным мужчиной! Жаль, что в Израиле не добывают нефть! Вот там бы я сам устроил грандиозное огненное шоу!
— Понятно. Я спросил это для поддержания разговора. Расскажите мне еще про этот участок и соседний, а также о законсервированных скважинах. Толщина бетонной «заглушки», какие датчики расположены на «дне пробки».
И он начал рассказывать. Потом открыл ноутбук, показал служебные документы. Я смотрел широко раскрытыми глазами на экран и запоминал. Карта местности, где расположены законсервированные скважины. Характеристики каждой скважины. Граница участка. Обзор по каждому прилегающему участку. Характеристика по разведочному бурению. А вот и карты по взрывному исследованию. Полный пакет документов. Их так много, что я не могу уже усвоить, переварить и запомнить. Надо сделать паузу.
— Может, по чашке кофе? — предложил я. — Смотрю, у вас прекрасная кофе-машина.
— И по стопочке водочки, — добавил Евгений.
— Только по одной. Мне, если можно, со льдом и с соком или с содовой.
— Нет! Вы мне передали весточку от родных, поэтому будем пить по-русски!
— Боюсь, что не смогу.
— По единой.
— Это как?
— Просто по одной стопке. И хватит.
— Ну, если по одной… — неуверенно протянул я.
— Чего вы боитесь? Когда я перебрался в Штаты, меня поразило, что люди пьют виски без закуски. Наливают виски и пьют, не закусывая!
— Но они же не пьют, как русские! Русские, я сам видел, был как-то с ними в ресторане, могут выпить огромное количество водки и не пьянеть! — разыграл я удивление.
— Никакого секрета в употреблении водки нет. Для русских главное не выпивка, а общение в ходе нее. Вот вы о чем говорите на ваших сейшенах?
— О работе.
— О чем вы тогда говорили с русскими?
— Обо всем. Я удивился, что они прекрасно ориентируются в географии, в политике, в экономике, в геополитике. Наверное, нет вопроса, о котором они бы не имели представление. Мы сосредоточены только на работе, а русские готовы говорить много обо всем — и мало о делах. Это удивляет.
— Вот и ключ к восприятию и различию двух культур. А то, что мало говорят за столом о делах, так оно и понятно. Работа и на работе надоела. Ты пришел расслабиться в кругу друзей, а не дела решать. Такого натворишь, что потом за всю жизнь не рассчитаешься. Идет взаимное понимание собеседника — близок ли ты по духу или нет, можно ли тебе доверять. Русские мало читают документы. Если верят, значит, доверяют партнеру.
— Это я заметил. Они почти не читают контракты. Даже если включить там пункт, что в случае высадки марсиан сумма контракта удваивается, они подмахнут не глядя. Так на Западе дела не делают.
— Ментальность, друг мой, ментальность. Для вас главное — деньги, для России — люди, отношения, потом уже деньги. Пока мода на договоры не пришла с Запада, то сделки никто не подписывал, просто ударяли по рукам, и все. Были такие слова, как «честь» и «бесчестие». Сейчас даже в России эти слова по телевизору не употребляют. «Всюду деньги, деньги, деньги. Всюду деньги, господа! А без денег жизнь плохая, не годится никуда!» — вдруг пропел Евгений. Хорошо пропел, душевно.
Я удивленно поднял брови. Он понял мою реакцию и пояснил:
— Это слова из русской песни. Аналог вашему «Мани, мани» АББА.
— Понятно.
Я внимательно посмотрел на него, и он как-то поежился под моим взглядом.
— Давайте так. Я скачаю на свой планшет видео из России с вашей карты памяти, а на освободившееся место закачаю информацию о людях, что здесь тренируются.
— Джон, мне неинтересны ваши боевики. Меня интересуют только участки. Только бизнес.
— Я все равно сброшу.
— Как вам будет угодно.
— Может, продадите кому-нибудь информацию. Вы же торгуете информацией.
Он проделал несколько манипуляций, загружая с моей флеш-карты видео на планшет. Сам пошел к кофе-машине, запустил программу.
— Вам какой кофе?
— Покрепче.
— С молоком? С сахаром?
— Знаете, что такое кофе по-ирландски?
— 70 процентов виски и 30 — крепкого кофе?
— Да. Именно так. У вас есть ирландский виски?
— Где-то был. Мне он самому нравится больше шотландского и американского. Не такой вонючий. Когда заканчивается водка, то пью первым его. Но водка у меня заканчивается редко. Поэтому початая бутылка ирландского виски где-то есть.
Скотников полез в шкаф и быстро нашел виски.
— А позвольте спросить, отчего вы пьете такой кофе?
— День долгий был, ночь затянулась. Чтобы не спать. Так в Англии меня научили. Бодрит.
— Согласен. В России мы тоже пили кофе с коньяком. Только варили его. Если не было коньяка, то в ход шел спирт, водка, самогон. Вы пили в России самогон?
— Не довелось. И, судя по вашему описанию, не горю желанием.
Скотников выдернул пробку из бутылки, понюхал, посмотрел через бутылку на свет, потом покрутил ее и сделал приличный глоток из горлышка. Крякнул, медленно выдохнул, вытер рукавом губы.
— Нормально. Думал, может, испортился или выдохся. Пойдет. В самый раз.
Тем временем кофе готовили и наливали в чашки.
Евгений достал из холодильника бутылку водки, доверху налил две стопки.
— Я же говорил, что выпью с вами водку. За весть, что перевернула все в голове. Думал, что у жены уже другой мужчина. Да и на детей выросших посмотреть — это тоже счастье. Спасибо! За вас!
Мы чокнулись. Скотт употребил свою стопку одним махом. Я выпил половину и заметил:
— А как же мы сейчас будем пить кофе по-ирландски?
— Нормально будем. Это бодрит.
Было видно, что Евгений снова «поплыл». Надо заканчивать. Получать информацию.
Кофе готов. Сделал глоток адского варева. То, что Скотников умел варить такой кофе — нет сомнений. Он бодрит. Адское варево. Сердце, как мотор, которому вдавили в пол акселератор, заработало. Мозги прочистились. Сон, вялость прошли. На лбу выступила испарина. Уши запылали. Значит, и мозгу жарко. Уши — это радиатор для охлаждения мозга.
— Ну что, Джон! Видео, думаю, уже скачалось. Я бы очень хотел получить информацию по участкам.
— Конечно!
Он вставил мою карту в свой компьютер и начал загружать информацию. Туда же полетела и информация о лицах. Фото, краткая биография, справка, псевдонимы, чему и когда обучали в этом лагере.
Получалось, что не у всех была одинаковая система подготовки. Тут были специалисты по подрыву, а были те, кто должен грамотно охранять те самые буровые, перекрывать подходы противника к ним. Контрпартизанские методы ведения войны. Теоретическое тушение пожаров на скважинах. Обнаружение и снятие зарядов. Маскировка на местности. Много чего еще. Но это так, прикладной факультатив. В Центре будет интересно, но у меня задание иное.
Копирование закончилось. Я спрятал карту памяти в карман. Тепло попрощался со Скотниковым и вернулся в мотель.
Народ уже закончил праздновать день рождения Билла и разошелся. Свет горел только над гаражом. На часах почти час ночи. И хотя вокруг было тихо, меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают.
Ах да! Видеокамеры на улице. Они все видят, все слышат. Не нужно пускать по следу бригады наружного наблюдения. Тем паче в ночное время, когда на улице, кроме объекта оперативной заинтересованности, больше никого.
Сиди в операторской, крути ручки, смотри. На соседней улице могут стоять машины с группой захвата.
Вроде я не неврастеник, но появилась тревожность. Что-то должно произойти. Что-то должно случиться. Недоброе. Неприятное.
Изображаю беззаботный вид подвыпившего гуляки, а сам лихорадочно соображаю. Может, конечно, сам себя накручиваю, а может, и нет. За десятилетия в разведке научился доверять интуиции, да и обучали в «школе», что часто неосознанный страх, тревожность — результат анализа подсознания. Мы не осознаем опасности, а подсознание на основе малозаметных факторов выдает свое заключение об опасности.
