Зажав рот рукой, мисс Стэтхем хихикнула сквозь пальцы.
– Помяни черта, а он тут как тут! – воскликнула она и побежала за ним в церковь.
Я пошла своим путем, чувствуя себя уже не столь уверенно, как когда выходила, но интерес к новостям об Аллегре Грей несколько отвлек меня от мыслей о прическе. Теперь, когда она исчезла из нашей жизни, я была доброжелательней к ней настроена и не завидовала ее квартире в лучшей части Кенсингтона и ее трем холостым священникам. Я не сомневалась, что рано или поздно она какого-нибудь на себе женит.
Сойдя с автобуса, я свернула на улицу, где располагался дом Иврарда Боуна, и нос к носу столкнулась с Уильямом Колдикотом.
– Надо же, Милдред! – воскликнул он. – Но я едва тебя узнал. Вид у тебя чуточку triste[36] обычного. В чем дело? – Отойдя на шаг, он задумчиво меня рассмотрел. – Возможно, из-за прически? Или из-за строгого платья. – Он покачал головой. – По правде сказать, так сразу и не определишь.
– По-твоему, так лучше? – спросила я, исполненная дурных предчувствий.
– Лучше? Э… Кто я такой, чтобы высказывать свое мнение? Лучше, чем ты обычно выглядишь? Но как ты обычно выглядишь? И не упомнишь… Ты куда направляешься? Не ко мне ли?
Мне почудилась в его голосе нотка тревоги, а потому я поспешила его успокоить.
– Ну, может, оно и к лучшему. Я не смог бы тебя принять, как хотелось бы. У меня маленькая курочка en casserole[37] запекается, но это очень маленькая курочка, а сейчас я бегу к моему виноторговцу, который, надеюсь, еще не закрылся, поскольку я только что на беду свою обнаружил, что в погребке у меня ничего, кроме белого вина, нет.
– Какой ужас! – пробормотала я. – Полагаю, купишь бутылку «Нюи де Сен-Жорж»?
– Возможно… У него есть вполне сносное бургундское. Единственно, боюсь, вино едва ли будет chambre[38] к тому времени, когда его пора будет открывать.
– Тогда почему бы не поставить бутылку на пару минут у камина или в теплую воду? – предложила я. – Тогда вино согреется.
– Согреется! Милдред, дорогая моя, нельзя говорить такие вещи. Кто-нибудь может не перенести шока. Таких слов я ожидал бы от бедной Доры, но от тебя – никогда.
Я почему-то сочла себя польщенной.
– Если ты обедаешь один, – предложила я, – никому и знать про такое не надо.
– Тут ты, конечно, права. Есть удовольствие в тайном пороке. Можно чувствовать себя порочным и одновременно получать удовлетворение от того, что никому больше вреда не приносишь, – даже как-то приятно.
– Несомненно, – отозвалась я. – А теперь мне правда пора. Меня пригласили на обед, и, вероятно, придется помочь с готовкой.
– Сколько у тебя забот! – воскликнул Уильям. – Я всегда предпочитаю полностью контролировать приготовление пищи или вообще ни за что не отвечать. Я бы лучше не смотрел, как в подливу подмешивают «Боврил»[39] или делают другие ужасные вещи.
Расстались мы со взаимными выражениям озабоченности по поводу обеда, который каждому из нас предстоит, хотя мне показалось, что относительно своей птички Уильям был несколько самодоволен.
Звоня в дверь квартиры Иврарда, я поняла, что опоздала. Мисс Стэтхем и Уильям меня немного задержали, но так было даже лучше, чем прийти слишком рано и медленно брести в темноте мимо нужного дома, надеясь, что тебя не увидят из верхнего окна.
– А, вот и вы, – сказал, открывая дверь, Иврард.
Не верх гостеприимства, но я уже достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что он никогда не выражает большой радости, когда кого-то видит.
– Боюсь, я немного опоздала.
Сняв пальто и вешая его на крючок, я, к некоторому своему потрясению, обнаружила на одной стене зверского вида африканские маски. Зеркала тут, к счастью, не было, и, смирившись с судьбой, я стала ждать, когда Иврард отпустит какое-нибудь замечание по поводу моей внешности. Но, к моему облегчению, ничего не последовало, и через некоторое время я сообразила, что он, по всей видимости, считает, что я выгляжу в точности как обычно. Или слишком вежлив, чтобы что-то сказать.
– Знаю, на что вы смотрите, – сказал он, – и знаю, что это непростительный грех. Могу только надеяться, что вы забудете, что видели, и позволите этому остаться нашей тайной.
– Думаю, все тайком ставят вино к огню, – отозвалась я. – Я и не знала бы, что так нельзя, если бы Уильям Колдикот только что меня не просветил. Но как же мясо? Разве его не нужно ставить в духовку?
– Домработница все приготовила. Она что-то поставила в духовку, – неопределенно ответил он. – Птицу, цыпленка или что-то. Полагаю, с этим все в порядке. Возможно, вы согласитесь помочь ее достать… Кажется, в половине восьмого.
– Она в формочке для запекания?
– А должна быть? Тогда рискну сказать, что да.
– А кухонная прихватка у вас есть?
На мгновение вид у него стал встревоженный, но потом его лицо осветила улыбка. Мы сели у камина, и он налил мне хереса.
– Она вроде бы висит на гвозде у плиты. Там ей место? – спросил он. – Как будто припоминаю.
Не слишком остроумная беседа, подумалось мне, но сойдет. Мы мирно пили херес, пока я вдруг не вспомнила про Эстер Кловис. Без сомнения, она объявится перед самым обедом, когда я буду доставать формочку из духовки. Ни одна женщина не бывает на высоте, когда достает что-то из духовки, а я не способна даже вычитывать гранки или составлять указатель.
– Где мисс Кловис? – спросила я напрямик.
Вид у него сделался удивленный.
– У себя дома, наверное. А где ей еще быть?
– Я думала, она придет на обед.
– На обед? Вам бы хотелось ее пригласить? Боюсь, я об этом не подумал.
– Я думала, вы ее уважаете и высоко цените.
– Да, конечно, но это ведь не значит, что я должен приглашать ее на обед.
Повисло молчание, и я осмотрела комнату – приятную, но ничем не примечательную: большой письменный стол, множество книг и бумаг, но никаких фотографий и ничего интересного на каминной полке, если не считать карточки с осенней программой научного общества.
– Как ваша матушка? – спросила я.
– Спасибо, очень хорошо.
– А мисс Джессоп?
– Мисс Джессоп?
– Та дама, что сидела в гостиной тем вечером, когда я у вас обедала.
– Боюсь, я ничего о ней не знаю.
– Думаю, пора посмотреть, как там форма для запекания. – Я встала. – Сейчас ровно половина восьмого.
Птица получилась очень вкусная, и уверена, даже у Уильяма не вышло бы лучше. Красное вино было совершенно chambre, а беседа значительно потеплела, так что к тому времени, когда мы сидели за кофе у мурлыкающего газового камина, в комнате воцарилась уютная атмосфера.
– Мне было бы очень интересно посмотреть статью, которую вы пишете для научного журнала, – сказала я.
– Она чересчур скучная, не стану вас так мучить.
– А как насчет книги? Как она продвигается?
– Как раз получил кое-какие гранки, а потом, разумеется, придется взяться за указатель. Не знаю, как найду для всего время, – сказал, не глядя на меня, Иврард.
– Но разве некому этим заняться? – спросила я.
– Вы про замечательных женщин, которых высоко ценят и уважают?
– Да, наверное, я именно их имела в виду.
Возникла пауза. Я смотрела в газовый огонь, и это было в сто раз лучше спирали калорифера, в который я смотрела с Джулианом.
– Я тут подумал… – неуверенно начал Иврард, – но нет… я не мог бы вас просить. Уверен, вы слишком заняты.
– Но я не умею! – запротестовала я.
– Я бы вам показал! – с пылом предложил он. – Вы быстро научитесь. – Встав, он принес со стола стопку гранок и машинописных страниц. – На самом деле все просто. Вам нужно только посмотреть, совпадает ли лист гранок с листом машинописи.
– Наверное, могу попробовать, – сказала я, беря лист гранок и глядя на него с сомнением.
