— И ровно в десять раз, — спокойно заметил Хармас. — И откуда же у него взялись деньги, чтобы оплатить первый взнос?
— Деньги у него были… во всяком случае он их мне дал, — ответил Энсон.
— Могу я взглянуть на эту анкету? — спросил Хармас. — Я должен быть уверен, что Барлоу действительно разговаривал с Мерривезером, прежде чем он встретился с вами.
Энсон замер. Пепел от сигареты упал ему на колени.
— Но я разорвал ее и выбросил.
Теперь уже Хармас протянул время, закуривая сигарету. Он испытывающе глянул на Энсона, и тот с усилием, но все же выдержал его взгляд.
— Вы всегда так поступаете? — наконец спросил он.
— Только в том случае, если мне удается застраховать клиента. Поскольку это произошло, в анкете больше не было нужды.
Хармас некоторое время думал, затем пожал плечами.
— О’кей… я понял. — Хармас внезапно наклонился вперед и резко спросил: — Только для меня… Где вы были ночью 30 сентября?
Во рту Энсона вдруг стало сухо.
— Не понял. Что вы хотите этим сказать?
Хармас оскалил зубы в улыбке.
— Но вы же знаете Мэддокса. Он любит стопроцентное алиби. Он непременно хочет знать, где был всякий, имеющий хоть какое-то отношение к Барлоу, в ночь его убийства. — Улыбка Хармаса превратилась в гримасу. — Я бы не удивился, если бы он и у меня потребовал аналогичное объяснение. Это чистая формальность, но если вы полагаете, что я лезу не в свое дело, забудем об этом вопросе.
— Ну почему же?
Энсон выдвинул верхний ящик стола и взял записную книжку.
— Я работал допоздна в этом самом кабинете, — сказал он ровным, ничего не выражающим тоном. — Ушел в одиннадцать. Ежели желаете проверить мои слова, спросите ночного охранника.
— Это ни к чему, — Хармас беззаботно взмахнул рукой. — Я много размышлял над этим делом и склоняюсь к мысли, что бы правы. Даже если эта женщина и не в ладах с законом, будет лучше оплатить ее иск. Как вы правильно заметили, отказав ей, мы сделаем очень плохую рекламу нашей компании в этом районе. Вечером здесь будет Мэддокс. Я приложу все усилия, чтобы склонить его к оплате иска миссис Барлоу.
Сердце Энсона сделало судорожный скачек и замерло в груди.
— Мэддокс приезжает сюда?
— Да. Он хочет поговорить с Дженсоном. Я сообщу вам, если мне удастся убедить его оплатить иск. Вы будете дома сегодня вечером?
Энсон кивнул.
— Я буду дома около девяти вечера. Но я знаю Мэддокса, он ни за что не удовлетворит иск.
— Как сказать. Старина Бэрроуз не любит плохой рекламы. А ведь пресса может поднять ужасную шумиху вокруг этого дела. Я не хотел бы допустить это. — Хармас поднялся и отодвинул кресло. — Но хватит о работе. Вы знаете антикварный магазин на углу квартала? Я купил у них пресс-папье. Они уверили меня, что это действительно замечательная вещь. — Вытащив из кармана пластиковый пакет, Хармас вытряхнул оригинальное пресс-папье и подтолкнул его к Энсону. — Хелен буквально помешана на антиквариате, но я боюсь, как бы это не оказалось подделкой… скажем, японской, выпуска примерно 1960 года.
Даже не почувствовав подвоха, Энсон взял пресс-папье, внимательно осмотрел его и пожал плечами.
— Понятия не имею, но выглядит прелестно. Если вы скажете ей, что этой вещице сто лет, она будет счастлива.
Он вернул пресс-папье Хармасу, и тот аккуратно опустил игрушку в пластиковый мешочек.
— Да, нечто подобное я и скажу. — Хармас поднял руку. — Итак, если мне удастся уговорить Мэддокса оплатить иск, я вам сообщу.
Когда Хармас ушел, Энсон закурил очередную сигарету и задумчиво уставился на противоположную стенку. Он чувствовал, что его постепенно прижимают к стенке и хотя он пытался убедить себя, что особых неприятностей не предвидится, чувство страха нарастало. Ну а уж то, что Мэддокс не удовлетворит иск, Энсон знал наверняка. Он потерял эти деньги и даже не знает, кого в этом винить. Сейчас главное не выдать себя и выйти целым и невредимым из этой аферы. Во всем виновата Мэг. Если бы она сказала ему правду о своем прошлом, он ни за что не пошел бы на эту сомнительную авантюру.
Он все еще сидел за столом, прикидывая шансы за и против, гадая, не совершил ли ой где-нибудь фатальной ошибки, когда в дверь тихонько постучали.
— Войдите! — раздраженно крикнул он.
Дверь отворилась и в кабинет бочком скользнул Джуд Джонс, ночной охранник.
Энсон с удивлением уставился на него.
— Хэлло, Джуд, — сказал он. — Я как раз собрался домой. Я могу что-то сделать для вас?
Джонс сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь. На лице охранника появилось хищное выражение, которое Энсон никогда раньше не видел и которое очень ему не понравилось.
— Могу я поговорить с вами, мистер Энсон? — спросил он.
— Может быть в другой раз, — нетерпеливо сказал Энсон. — Я тороплюсь домой.
Джонс покачал головой.
— Дело не терпит, мистер Энсон. Это весьма важно, как для вас, так и для меня.
Энсон подошел к окну и стал спиной к слабеющему дневному свету.
— О’кей… так что там у вас?
— Этот парень… Хармас… вы его знаете?
— Допустим… И что с того?
— Он расспрашивал меня о вас, мистер Энсон.
Сохранить бесстрастное выражение лица стоило Энсону сверхчеловеческих усилий. Итак, Хармас все же решил проверить его алиби. Но здесь у него ничего не получится!
— Я в курсе, — Энсон приложил все силы, чтобы голос его звучал естественно. — Это нужно ему по поводу убийства мистера Барлоу. Полицейские проверяют алиби у всех, кто имеет хотя бы малейшее отношение к потерпевшему. А так как именно я оформил этот полис, проверяют и меня. Это обычная процедура, так что пусть она вас не волнует.
Джонс вытащил окурок сигареты из-за уха, приклеил к нижней губе и неторопливо закурил.
— Это как раз меня не волнует, мистер Энсон. Я подумал, что возможно она интересует вас. Видите ли, я сказал ему, что между девятью и одиннадцатью вечера вы были здесь и печатали на машинке.
В голосе Джонса проскользнула явная насмешка, и Энсон более внимательно всмотрелся в полное, хитрое лицо.
— Именно так, — сказал он. — Я сказал Хармасу то же самое. Хорошо еще, что в тот вечер я никого сюда не привел, не так ли? — он с трудом заставил себя усмехнуться.
— Ха! — сказал Джонс, не ответив на усмешку Энсона. — Я подтвердил, что вы были здесь, но ведь он всего-навсего частный детектив. А что будет, если меня спросят копы?
— Повторите им то же самое, — жестко сказал Энсон.
— Вряд ли вы ожидаете, что я буду врать полиции, мистер Энсон. — Джонс сокрушенно покачал головой. — Я не хочу лишних неприятностей на свою голову… мне могут инкриминировать соучастие…
Неприятный холодок сковал сердце Энсона.
— Вы это о чем? Соучастие? К чему вы клоните?
— В кабинете в тот вечер вас не было, мистер Энсон.
Ноги Энсона стали ватные, и он без сил опустился на край стола.
— О чем вы говорите, черт возьми? — хрипло сказал он.
— У меня закончились сигареты, — сказал Джонс. — Ну, я подумал, не одолжить ли у вас пару штук до утра. Я постучал в дверь. Никто не ответил, но машинка продолжала стучать. Я постучал снова, а так как никто не ответил, то я подумал, не случилось ли с вами чего-нибудь плохого, и открыл дверь своим ключом. Вас в кабинете не оказалось, мистер Энсон. Стук машинки доносился из магнитофона, и вполне естественный, надо сказать… ловко вы меня провели!
Энсон почувствовал, как капли холодного пота скатываются по спине.
«Конец! — подумал он. — Вот я и приплыл!»
Первой мыслью было вытащить револьвер Барлоу из запертого ящика стола и немедленно пристрелить Джонса, но не успела эта мысль созреть в его голове, как он тут же ее отбросил. У него не хватит сил вытащить эту тушу из кабинета. Необходимо выиграть время, чтобы все как следует обдумать.
— Верно, Джуд, — сказал он. — В кабинете меня не было, но к убийству я не имею ни малейшего отношения… поверь.
Джонс, не спускавший взгляда с Энсона, гаденько ухмыльнулся. Энсон буквально чувствовал, как дрожит от страха и возбуждения этот толстяк.
