Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни

А тем временем в России другая сестра Аликс, Элла, втайне противодействовала планам королевы расстроить этот брак. Она лично видела, как страдает безнадежно влюбленный Николай, и, несмотря на то что его отец Александр III с супругой также не поддерживали идею этого семейного союза, Элла его полностью одобряла. В разгар всех этих закулисных обсуждений ее будущего Аликс хранила упорное молчание. Ее связывал обет, данный ею отцу перед смертью, – никогда не менять своей веры. С тех пор, как умер герцог Людвиг, она еще более преданно, чем когда-либо, исполняла обязанности хозяйки Гессенского двора для брата Эрни. При внешней непроницаемости и холодной величавости Аликс, ее внутренний мир был основан на самостоятельно установленных высоких этических стандартах, среди которых – сердечная чистота, самостоятельность мышления и верность своим моральным принципам.

«Конечно, иногда я весела, иногда бываю, пожалуй, приятной, – призналась она как-то в разговоре с гостьей из Румынии. – Однако, скорее всего, я – вдумчивый, серьезный человек, который внимательно всматривается вглубь любого источника – не важно, прозрачны или темны его воды»[45]. Но в этой высокой моральности и добродетельности был существенный изъян: Аликс еще не знала, что «добродетель должна быть располагающей»[46]. Она слишком серьезно относилась к себе и к жизни. А жизнь приготовила для нее много глубоких темных вод, в которые ей придется всматриваться в последующие годы.

* * *

В 1894 году еще одна королевская свадьба снова свела Аликс и Ники вместе. Ее брат Эрни наконец-то нашел себе подходящую невесту – свою двоюродную сестру Викторию Мелиту, дочь второго сына королевы Виктории, принца Альфреда, и многочисленная королевская семья Европы почти в полном составе собралась в апреле в Кобурге по случаю свадебного торжества. Именно здесь, после долгих искренних признаний и слезных уговоров Ники, Аликс дала согласие на брак с ним – при поддержке Эллы, которая незадолго до этого была обращена в православную веру. Возможно, была и другая причина: Аликс понимала, что после женитьбы Эрни ее положение при Гессенском дворе изменится. «Жизнь действительно будет для меня совсем другой, я буду чувствовать себя лишней», – говорила она королеве[47].

Следующие несколько месяцев показали, что ей и в самом деле не очень нравится играть вторую скрипку при новой невестке в роли великой герцогини, но брак с Ники был не только удачным выходом из этого положения. Аликс наконец смогла позволить себе быть счастливой. Она забыла про «все ужасные доводы против браков между двоюродными братьями и сестрами» (они с Николаем были троюродными) и запретила себе беспокоиться о «той страшной болезни, которой страдал бедный Фритти». «А за кого еще выходить замуж?» – спросила она подругу. По крайней мере, ей выпала великая удача выйти замуж по любви[48].

Любовь победила и бабушкину безапелляционность при выборе пары для Аликс. Королева Виктория быстро сменила свое прежнее недовольство, смирилась и со значительной личной потерей и неизбежным отдалением той, которую она считала своим ребенком, без сомнения, вспомнив, что и сама она когда-то, в далеком 1840 году, тоже вышла замуж по любви. Королева спрятала в дальние тайники души свои инстинктивные страхи о внучке, о том, что «трон, на который она восходит, очень шаток», о вероятности политических волнений и даже убийства, и сосредоточилась на том, что предстояло сделать[49]. Ее любимой Алики следовало приготовиться к обременительным общественным обязанностям, которые ждали ее в новой роли, и Виктория сразу же повелела, чтобы Алики провела с ней некоторое время в полном спокойствии в Англии.

Так и прошло лето: за мирным вышиванием, чтением, игрой на фортепиано и поездками с бабушкой для прогулок. Аликс также начала брать уроки русского языка у бывшей учительницы Эллы, Екатерины Шнейдер, которую специально прислали для этого из России. Кроме того, Аликс вела серьезные дискуссии с доктором Бойдом Карпентрером, епископом Рипонским, о том, как примирить ее лютеранскую веру с обращением в православие.

Между тем со здоровьем у нее все было не так уж благополучно. Аликс уже страдала от приступов ишиаса, эти боли будут преследовать ее всю жизнь. Это не могло не тревожить бабушку и других родных девушки. «Аликс опять хромает и не может ходить, ей пришлось даже ехать к церкви, – писала герцогиня Саксен-Кобургская[50] своей дочери, увидевшая Аликс во время своего визита в Англию. – Какое слабое у нее здоровье!»[51] Ходили также слухи, что Аликс унаследовала болезненность и нервность матери.

Этот факт не стоило бы предавать широкой огласке, ведь жена будущего наследника российского престола должна была, паче всего остального, отличаться крепким здоровьем, чтобы произвести на свет здоровых детей. Аликс также страдала хроническим отитом, у нее бывали частые головные боли на нервной почве, переходящие в мигрень. Кроме того, у нее было плохое кровообращение. Но настоящей проблемой для девушки был именно ишиас, который часто причинял такую боль, что Аликс не могла ходить, ездить или играть в теннис. Аликс редко жаловалась на свои «несчастные ноги», однако из-за болей в ногах ей часто приходилось часами лежать или полусидеть на диване[52].

Европейская пресса прознала о ее проблемах со здоровьем и уже некоторое время муссировала слухи об этом, пока летом 1894 года не было сделано официальное заявление о том, что сообщения о слабом здоровье принцессы «абсолютно беспочвенны и не имеют никаких оснований».^[[53]^]

Но королева Виктория не хотела рисковать. Она всегда внимательно относилась к своему собственному здоровью и свято верила в несомненную пользу соблюдения постельного режима при каждой возможности. Королева глубоко сожалела, что «строгий режим дня, а также диета» не были прописаны Аликс раньше (в этом она винила семейного врача в Гессене, «глупого человека», по ее мнению), а также о том, что ей не удалось взять с собой внучку в Балморал осенью предыдущего года для отдыха и лечения – ведь в Балморале был «лучший воздух на свете».

Однако Аликс еще некоторое время назад поняла, что в Шотландии ей чуточку «тесновато»[54]. У королевы не вызывало сомнений, что все эмоциональные перегрузки и напряжение, пережитые юной принцессой до и во время помолвки с Ники, «очень подорвали ее нервную систему», поэтому 22 мая, как только Аликс приехала из Дармштадта, она была немедленно отправлена на курорт Харрогит на воды.

Аликс прибыла туда инкогнито, под именем «баронессы Штаркенбург», однако это никого не ввело в заблуждение. Информация скоро просочилась в прессу, дав новую пищу для спекуляций. «Будь принцесса Аликс в полном здравии, с чего бы ей запереть себя в глуши, на водах в Йоркшире, в самый разгар лондонского сезона?» – так комментировала новость о поездке Аликс на курорт газета «Вестминстер баджет».

«Стремление двора опровергнуть сообщения прессы о слабости здоровья принцессы Аликс, несомненно, свидетельствует об опасениях, что подобная информация может привести к разрыву помолвки. Поскольку непременным условием брака с наследником престола России является крепкое здоровье будущей супруги, то правилами семьи Романовых запрещается заключение брака с невестой, не отличающейся хорошим здоровьем»[55].

Однако, несмотря на назойливое внимание прессы к пребыванию Аликс на водах, те четыре недели, которые она провела там, оказались приятными. Принцесса поехала в Харрогит в сопровождении фрейлины Гретхен фон Фабрис. Ей удалось с домашним уютом обустроить просторную виллу с террасой на Проспект-Плейс в Верхнем Харрогите, респектабельной и популярной части города.