Мое сердце тревожно сжимается – в ушах печально звенят колокольчики. Об этом никто не знает, но на все состояния Лины у меня забиты персональные оповещения, в том числе и на смерть…
Шух-шух-шух! «ТТ» работает как часы, дважды в секунду раскаляя газ рабочего тела до состояния высокотемпературной плазмы и метая его в указанном стрелком направлении.
Разряды послушно ныряют в светящееся багровым нутро бота, порождая целые гейзеры дыма и пара, выбрасывая протуберанцы расплавленного метала и корежа нежные электронные потроха «Краба».
Имплант сверяется со схемой дроида и пытается предсказать текущую модель повреждений.
Почти наверняка накрылся резервный энергоконтур, короб БК левого борта вместе с системой боепитания. Вполне вероятно, что повреждены технические туннели и сервы саморемонта, блоки ПКО и активной маскировки, система средней связи и емкости для отработанного топлива. Если они не были пустыми, то в нашем «раю» скоро станет очень «жарко» – вплоть до отслаивающегося с костей мяса. Смерть от радиационного поражения очень неприглядна…
Шух-шух-шух! Имплант подкрашивает плазменные трассеры, смещая их цвет по желто-красной палитре. Чем темнее, тем меньше выстрелов осталось в «Тотохе». При должной практике я смогу влет определять текущее количество зарядов и даже тип расходника, подлежащий смене.
Боту откровенно плохо – он движется рывками, тушу сотрясает нервная дрожь, а под потолком клубится облако едкого дыма. Сквозь нагромождение боевого лога с трудом пробивается сообщение системы жизнеобеспечения – индекс обитаемости помещения упал ниже критических пятнадцати пунктов.
И все ж таки «Краб» еще быстр. Первичная цель уходит из сектора обстрела, и я перевожу огонь на следующий маркер. Пяток выстрелов расходуется практически впустую – бот умудряется прикрыть прореху в броне верхним манипулятором, предназначенным для ближнего боя и прочих задач гуманоидного профиля.
Зло расстреливаю уязвимые сочленения, не прикрытые зонтиком силового поля. Последнюю пару бордовых разрядов вгоняю в месиво из кипящего металла и керамики.
ТТ-плазма тревожно вибрирует в руке – требуется перезарядка!
Спешно начинаю двухсекундную процедуру – сжимаю рукоять, наблюдая, как пружина выбрасывает опустевшую энергоячейку. До щелчка вгоняю свежую батарею – последнюю.
Все это время с удивлением слежу за очередным маневром бота. Не выдержав кинжального огня в упор, тот пошел на рискованное действие – поджал лапы левого борта и завалился в кувырок, выводя из-под удара изувеченную бочину.
Растерянно провожая стволом вращающееся тело дроида, я не сразу осознал происходящее. И только счастливые крики оставшихся в живых бойцов помогли мне понять: хитрый брейк-данс на палубе – это не маневр уклонения, а тривиальная агония. Бот умирал… Растекшаяся по внутренностям плазма добралась-таки до системообразующих узлов и сделала свое черное дело.
Медленно опустив пистолет, я огляделся. Среди хаоса разрухи и нагромождения окровавленных тел отыскалось лишь четыре выживших бойца. Вместе со мной – пятеро. Пятеро из семидесяти. Мы прошлись по самому краю…
Глава 11
В соседнем помещении, где мы упрятали от греха подальше персональные капсулы, бодро запищала электроника и зазвучали тревожные голоса – пошел респаун первых погибших. Не всем было дано воскреснуть через минуту. Кое-кому придется провести в виртуальном чистилище пять, десять, а то и двадцать минут. Это больно… Очень больно… Беречь свою жизнь нас учат предельно жестко и максимально рационально.
Первым в главный зал влетел Макарка. С восторгом взглянув на меня – вот уж у кого не было сомнений в том, что «командир сделает «Краба» одной левой», он спешно бросился к поверженному боту.
Игнорируя еще скребущие по палубе конечности, мой техник запрыгнул на спину дроида и принялся неожиданно ловко распахивать какие-то эксплуатационные лючки, вскрывать боксы с навесным оборудованием и ЗИП-комплектом, при этом воровато оглядываться и торопливо ныкать в безразмерных карманах различное барахло.
Я улыбнулся и поощрительно кивнул – Макарка лишнего не возьмет и на водку не сменяет. Если и схомячит что – то исключительно для дела.
Из-за угла осторожно выдвинулся тонкий щуп скрытого наблюдения. Это карантинный бот, нычковавшийся до времени в дальней каптерке, решил лично оценить поле боя. Победным воплям на общем канале он не очень-то доверял.
Несколько секунд наблюдения, затем санитарный дроид тревожно пискнул и, включив слепящую люстру мигалки, ломанулся вперед. Белая туша робота зависла над изломанным бойцом, получившим критическое ранение и уже списанным тактическим калькулятором в «обратимые потери». Лечить такие травмы нам было нечем.
Однако санбот считал иначе. Фронтальный щит сменил конфигурацию, превращаясь в нежные и заботливые ладони силового поля. Приподняв хрипящего и булькающего кровью бойца с вмятой до позвоночника грудиной, дроид бережно уложил его на развернутое полотнище операционного поля. Поджав шасси, бот и сам опустился брюхом в мелководье, при этом стремительно трансформируясь в нечто абсолютно не мобильное.
– ППГ ротного уровня… – восторженно прошептал стоящий рядом Медбрат, невесть как выживший в ивенте глобального замеса.
– Походно-Полевой Госпиталь? – на всякий случай уточнил я, спешно подгружая в оперативную память ТТХ вспомогательных частей армии РИ.
– Он самый. В Российской Империи вся техника определенных классов – двойного назначения и во время большой войны подлежит призыву для усиления иррегулярных частей. Так что карантинщик мирного времени в случае мобилизации вполне способен обеспечить медицинский саппорт как минимум роте ополченцев. А в случае низкой интенсивности конфликта – батальону. Успевай только менять картриджи с расходниками и ТВЭЛы в реакторном блоке.
Словно подтверждая его слова, над развернутым зеркальным шатром ППГ вспыхнула целая гирлянда инфо-глиф: «Идет операция!», «Аларм!», «Некомбатанты!», «Энергодефицит!», «Отсутствует линк связи со складами!».
Пробив завесу силового поля, наружу вырвался мелкий дроид-медбрат, до этого бережно хранимый в объемном чреве санбота. Эдакий стальной паучок, бликующий зелено-красным маячком санслужбы и сканирующий пространство чуткими сенсорами.
Высоко задирая лапки, он засеменил от тела к телу, диагностируя смерть или критическое ранение и ранжируя требующих внимания пациентов согласно тяжести травм.
Дважды негромко прошипел инъектор пневмошприца – паучок эвтанировал безнадежных бойцов.
Меня слегка передернуло от такой гуманности, и я спешно перефокусировал взгляд на внутренний интерфейс. Иконка системных сообщений призывно мигала, умоляя открыть мэйлбокс и насладиться выданными пряниками.
Мазнув глазами по пиктограмме письма, едва заметно напрягаю мозг, генерируя мыслекоманду-желание: «открыть». Интерфейс интуитивен – большинство действий выполняется через тривиальное «хочу…». Будь то: удалить, скопировать, просмотреть или прослушать. Вплоть до творческого «хочу развлечься». Имплант знает своего хозяина и сам предложит наиболее подходящие варианты – партию в сетевые шахматы, девочек по вызову, легальную дурь или билет на премьеру в нэйкед-театре.
Улыбка поневоле наползла на мое лицо – система оценила наш бой, пометив его темно-красным уровнем сложности «найтмаре» и люто помножив заработанные баллы на бонусный коэффициент.
Окошки статусов и сообщений быстро заспамили весь видимый экран. Сориентировавшись по памяти, я нащупал за спиной кочку заготовленного для просушки мха и присел на ботанический мех. Серьезно работать с интерфейсом лучше всего сидя или лежа, иначе посередине сессии можно навернуться лицом в палубу – мозг теряет координатную привязку к местности. То ли имплант еще окончательно не прижился, то ли сказывается космос и искусственная гравитация «Марата». А может, все гораздо проще – нужны время и тренировка.
Бегло пролистываю системные логи:
