ХОЛДЕН
Десантники были неласковы, но профессиональны. Холден однажды видел, как действует десантница в усиленном марсианском скафандре. Поэтому на обратном пути по пещерным залам и тоннелям Станции пленник, упакованный в стягивающую пену и взваленный на спину одному из парней как тяжелое оборудование, прекрасно сознавал опасность. Мужчины и женщины, скрывавшиеся под броней, только что видели, как создание чужаков разорвало на куски и сожрало одного из них; находились они сейчас на невообразимо чужой и угрожающей территории и вполне могли счесть его виноватым во всех несчастьях. Если он до сих пор жив, так это благодаря их выучке, дисциплине и профессионализму — качествам, которые Холден уважал, даже когда от них не зависела его жизнь.
Десантники переговаривались на недоступных ему частотах, так что для Холдена путь к поверхности прошел в жутковатой тишине. Он все надеялся еще раз увидеть Миллера, но мимо проплывали только застывшие как статуи насекомоподобные машины и сложные рисунки мха на стенах. Казалось, он начал различать закономерность в волнах и ряби, покрывших стены и пол, — узор, сложный и прекрасный, как круги от дождя на поверхности пруда, как мелодия. Холдена это не утешало.
Он пробовал связаться с «Росинантом», с Наоми, но то ли волочивший его десантник отключил ему радио, то ли что-то здесь глушило сигнал. Так или иначе, Холден никого не дозвался. Ни «Роси», ни десантники — никто ему не ответил. Осталось только мягкое покачивание и почти невыносимый ужас.
Скафандр тихо предупредил, что воздух на исходе.
Холден потерял чувство времени и направления. Может, следующий тоннель выведет на поверхность, а может, они миновали только полпути. Если на то пошло, Станция была способна меняться — неизвестно, существовала ли еще дорога, которой они попали внутрь. Скафандр сообщал, что ему осталось около двадцати минут.
— Эй! — крикнул Холден и попытался лягнуть в спину того, кто его нес. — Эй, у меня воздух кончается!
Десантник не реагировал. Как бы ни бился Холден, его усилия терялись в сравнении с мощью боевого скафандра. Оставалось только надеяться, что ему не дадут умереть по недосмотру. Впрочем, легче было беспокоиться из-за воздуха, чем думать, что там с Наоми, с Амосом и Алексом.
На счетчике оставалось три минуты, а Холден успел докричаться до хрипоты, когда десантник под ним чуть присел, подпрыгнул, и Станция провалилась ему под ноги. Внизу смыкалась диафрагма входа — механическая, бездумная. Скиф висел в пустоте в каких-то пятистах метрах, и его бортовые огни были самыми яркими светочами в беззвездном небе. До входного шлюза добрались быстро. Скафандр Холдена уже трубил тревогу, уровень углекислого газа достиг критической отметки, и приходилось сдерживать дыхание.
Десантники передвинули его к поручню, пристегнули.
— У меня воздуха нет, — заорал Холден. — Ну пожалуйста!
Один из десантников отстегнул герметизацию его шлема.
Поток воздуха, хлынувший внутрь, пах старым пластиком и плохо переработанной мочой. Холден наслаждался им, как ароматом роз. Десантник откинул и свой шлем — человеческая голова показалась маленькой в сравнении с бугром шлема на броне.
— Сержант Вербинский! — рявкнул женский голос.
— Да, сэр, — отозвался тот, что его нес.
— Что с пленным?
— У него несколько минут как кончился воздух.
Женщина хмыкнула, и на этом разговор закончился.
Если здесь и была гравитация ускорения, она практически не улавливалась. Слабое ощущение, что скафандр втягивает Холдена в себя, исчезло так же быстро, как возникло. Десантники тихо переговаривались между собой, а его не замечали. Но ему и не требовалось особых подтверждений. Миллер не обманул. Законы медленной зоны снова переменились. И, судя по лицам, потери были ужасны.
— Мне надо проверить свой корабль, — заговорил Холден. — Пожалуйста, нельзя ли связаться «Росинантом»! — Ему никто не ответил. Холден поднажал: — Моя команда, возможно, ранена. Если бы только…
— Заткните кто-нибудь пленного, — приказала женщина, по-прежнему невидимая для него.
Стоявший рядом десантник с тяжелой челюстью и иссиня-черной кожей обернулся к Холдену. Тот напрягся, ожидая удара.
— Ты все равно ничем не поможешь, — сказал десантник, — а теперь, пожалуйста, помолчи.
Камера на «Хаммурапи» была не многим больше полутора метров шириной и трех в глубину. Койка-амортизатор грязновато-голубого цвета, стены и пол — стандартно-белые, блестящие в резком свете светодиодки. Холдену выдали тренировочный костюм из бумажной ткани — он даже потрескивал при движении. Охранники, когда пришли за ним, не потрудились связать ему руки или ноги.
Капитан плавала у своего стола, коротко подстриженные седые волосы придавали ей сходство с римским императором древности. Холдена пристегнули к чуть наклоненному амортизатору, так что ему волей-неволей приходилось смотреть снизу вверх.
— Я — капитан Джаканда, — сказала женщина. — Вы военнопленный. Вам ясно, что это означает?
