Женщина в балетках присела, прислонившись спиной к стене. На нее сверху смотрела Тилли Фэган. Она покрасила волосы, а губы от невероятно яркой алой помады казались полнее настоящих.
— Клари, милая, — слова звучали мягко и неловко. — Это я.
В спине возникло неприятное чувство, подступило к щекам. Напряжение и обида. Тети Тилли здесь не должно быть. Она не имеет права здесь находиться. Тилли протянула руку, погладила ее по голове, словно кошку. Первое человеческое прикосновение с тех пор, как она пришла в себя. Первая ласка, которую она вообще помнила. И голос Тилли, низкий и тихий, был полон жалости.
— Твоего друга нашли.
«У меня нет друзей», — подумала она, и вдруг в груди что-то екнуло. Рен. Они нашли Рена. Она вытащила из-под себя руку, прижала ее тыльной стороной к губам. Слезы — теплые, непрошеные — хлынули ручьем. Они нашли Рена. Открыли ее чемодан и нашли кости, и теперь Соледад узнает. И Боб, и Станни. Узнают, что она натворила. Первый всхлип вырвался кашлем, а потом она безудержно зарыдала, и Тилли обняла ее. Помоги ей боже, она рыдала и лила слезы в плечо Тилли Фэган, а та гладила ее по голове и тихонько нашептывала что-то.
— Я не хотела, — рыдала она. Слова рвали горло, в каждом был острый крючок. — Я не хотела, не хотела!
— Я понимаю, милая, понимаю.
Она обхватила Тилли за талию, спрятала лицо у нее под мышкой, словно, стоило отпустить руки, ушла бы на дно. Утонула бы. Охранница что-то сказала, и она почувствовала, как Тилли отрицательно мотнула головой — движение передалось телу.
— Это я, — выговорила она. — Я его убила. Я не нашла другого выхода. Сказала, чтобы он проверил данные, чтобы он наклонился, и он наклонился… А я… я… ой, меня сейчас вырвет.
— Рвет простушек, — отозвалась Тилли. — Воспитанная девушка чувствует себя нездоровой.
Она рассмеялась. Вопреки всему, Кларисса рассмеялась, а потом опустила голову и снова расплакалась. В груди болело, словно что-то в ней порвалось. Аневризма аорты, легочная эмболия, что-то такое. Не может же быть, чтоб от горя действительно разрывалось сердце? Это просто фигура речи.
Ощущение продолжалось целую вечность. А потом вечность прошла, и все закончилось. Тело обмякло тряпочкой. У Тилли блузка промокла от слез, соплей и слюны, но она сидела, перебирая пальцами волосы Клариссы. Ее ноготь щекотал изгиб ушной раковины.
— Ты заминировала «Сунг-Ан», — сказала Тилли, — и свалила на Холдена.
Это был не вопрос и не обвинение. И от Клариссы она ждала не признания, а простого согласия. Кларисса кивнула в колени Тилли. Когда заговорила, голос хрипел, а горло саднило, словно обожженное:
— Он погубил папу. Надо было что-то делать.
Тилли вздохнула.
— Твой отец — первосортное дерьмо, — сказала она, и от нее это было не обидно слышать.
— Мне надо доложить шефу, — виновато подала голос охранница. — О том, что произошло. Он ждет рапорта.
— Я вас не задерживаю, — бросила ей Тилли.
— Идемте со мной, — сказала охранница, — я вас с ней оставить не могу, это опасно.
Ее охватила паника. Только не быть одной. Нет, не могут же они сейчас бросить ее одну взаперти!
— Не дурите, — велела Тилли. — Идите и займитесь своими делами. Я побуду с Клари.
— Мэм, эта девушка убила уже много народу.
Молчание продлилось всего мгновение, но Кларисса, и не видя, представила себе ледяной взгляд Тилли. Охранница откашлялась.
— Мне придется запереть дверь, мэм.
— Делайте, что положено, — разрешила Тилли.
Звякнула решетка, встал на место засов. Шаги удалились.
Кларисса плакала по Рену. Может быть, со временем она оплачет и других. Солдат, погибших на «Сунг-Ане». Изувеченную ею любовницу Холдена. Всех, кто погиб оттого, что последовал за Холденом сквозь Кольцо. Может, хватит слез и на них, но пока она плакала только по Рену и думала, что никогда не перестанет.
— Я хочу умереть, — сказала она. — Я выросла очень плохой.
Тилли не возразила, но продолжала укачивать ее.
— Надо бы тебе кое с кем поговорить, — сказала она.
ГЛАВА 32
