Европе — меньше ста человек — не стоил упоминания в сравнении с его паствой, разбросанной по всей Солнечной системе. Лестный комплимент смутил Анну и вызвал подозрения.
— Доктор Кортес, — отозвалась она, — как приятно с вами познакомиться! Вашу программу я, конечно, смотрю.
— Конечно, — подтвердил он с рассеянной улыбкой, уже высматривая нового собеседника.
Анна догадалась, что он подошел не столько ради удовольствия ее приветствовать, сколько ради предлога отделаться от надоевшего собеседника, и, не зная, обижаться или вздохнуть с облегчением, решила отнестись к этому с юмором.
Пожилой человек в классическом одеянии католического священника, подобно мелкому небесному телу, захваченному в орбиту большого, оторвался от общей компании и направился в сторону доктора Кортеса.
Анна хотела представиться сама, но гулкий голос Кортеса заглушил ее:
— Отец Мишель, позвольте представить моего друга — преподобный доктор Аннушка Воловодова, трудилась во славу Господа в Методистской церкви Европы.
— Преподобная Воловодова, — кивнул католик. — Я отец Мишель, имею приход в Риме.
— Очень приятно… — начала Анна.
— Не дайте ему одурачить вас ролью старого смиренного священника, — прогудел над ее головой Кортес. — Он епископ и скоро станет кардиналом.
— Поздравляю, — пробормотала Анна.
— А, это пустое. Суета и дым, — расплылся в улыбке старик. — Ничто не свершается иначе, как по Господню промыслу.
— Если это так, вас здесь не должно быть, — заметил Кортес.
Епископ захихикал.
Вслед за официантом с бокалами шампанского к ним подошла женщина в дорогом голубом платье. Они одновременно с епископом взяли бокалы с подноса, Анна с улыбкой отказалась, и официант скрылся в толпе.
— Прошу вас, — обратилась к Анне женщина, — не оставляйте меня пить один на один с католиком, моя печень этого не переживет.
— Благодарю, но…
— А вы, Хэнк? Я слышала, вы никогда не откажетесь от рюмочки? — Женщина подчеркивала каждое слово плавным движением бокала. Кортес улыбнулся ничего не выражающей улыбкой.
— Я Анна. — Анна протянула женщине руку. — У вас чудесное платье.
— Благодарю. Я — миссис Роберт Фэган, — с наигранной официальностью представилась женщина. — Для тех, кто не просит денег, — Тилли.
— Приятно познакомиться, Тилли, — сказала Анна. — Извини, но я не пью.
— Боже, спаси меня от умеренности, — провозгласила Тилли. — Тот не знает веселья, кто не видел, как англиканцы с католиками наперегонки ныряют на дно бутылки.
— Напрасно вы так, миссис Фэган, — упрекнул отец Мишель. — За мной ни один англиканец не угонится.
— Хэнк, как это Эстебан выпустил тебя из вида? — Анна не сразу сообразила, что Тилли говорит о генеральном секретаре ООН.
Кортес покачал головой и скроил обиженную мину, не снимая своей вечной сияющей улыбки.
— Миссис Фэган, я смущен верой и доверием ко мне генерального секретаря, позволившего мне участвовать в важнейшем со смерти Господа нашего историческом событии.
— Вера и доверие! — фыркнула Тилли. — Скажите лучше, что он верит в сто миллионов голосов, которые вы принесете ему в июне.
— Мадам! — Кортес только теперь повернулся к Тилли лицом. Улыбка его не дрогнула, но атмосфера между ними несколько остыла. — Возможно, вы выпили лишний бокал шампанского?
— Да что вы, я только начала!
Отец Мишель бросился спасать ситуацию, взял Тилли за руку.
— Полагаю, наш дорогой генеральный секретарь еще более благодарен вашему мужу за его вклад в предвыборную кампанию. Хотя вам этот круиз обошелся в небывалую цену.
Тилли фыркнула и отвернулась от Кортеса.
— Фигня, Роберт может себе позволить.
Последовала неловкая пауза. Отец Мишель виновато улыбнулся Анне, извиняясь за вульгарность новой знакомой. Анна улыбнулась в ответ — улыбкой настолько фальшивой, что даже не притворялась настоящей.
— А вот эти все? — опять заговорила Тилли, обводя жестом всех присутствующих. — Художники, писатели, актеры… Сколько голосов приносит в банк актер? Они хоть сами-то голосуют?
— Это символ. — Лицо отца Мишеля изобразило отработанную задумчивость. — Все человечество ищет ответа на главный вопрос нашей эпохи.
