тебе нужна жалобная песнь, то подлинно трагический персонаж этой истории — Красавчик Джек Гэррити.
Арфистка удивлена, ее пальцы нерешительно замирают.
— Он? Но почему?
— Потому что он выиграл все, но не получил ничего, а что может быть хуже? Красавчик стал заместителем заведующего отделом в мелкой конторе — участь, едва ли достойная героя Нового Центра. Вот почему борьба с Призраком погубила его. Это был единственный раз в его жизни, когда он чего-то да стоил.
Арфистка насмешливо наигрывает традиционный военный марш.
— Я бы не назвала его героем.
— Нет? А кто тогда герой? Конечно, человек, который не боится умереть, отважен, держит под контролем свои чувства — свою злость, страх и отчаяние — ради достижения цели. Красавчик Джек не поддавался отчаянию до самой победы. Неужели героями могут быть лишь те, кто соответствует твоему пониманию доблести? Может, Призрак Ардоу? — Человек со шрамами приветственно взмахивает рукой, как будто сам Призрак только что вошел в бар.
— Нет. — Ее прежний «Плач» сбивается и становится нестройным, и наконец она откладывает арфу и опускает руки на стол. — Но я считала его хорошим человеком. Не убийцей, не головорезом.
Похоже, она тронута. Оказывается, у той, чья музыка — безмолвие, есть чувства.
Человек со шрамами зловеще смеется.
— Он преуспел, и этого у него не отнять. Считается, что есть разница между быстрым и четким убийством определенного человека и убийством множества людей на поле брани. Может, ты растолкуешь нам разницу?
— Герой, — тихо произносит она, — побеждает себя.
Человек со шрамами некоторое время молчит. Затем он толкает свой стакан с виски в противоположный конец стола, где арфистка ловит его прежде, чем он успевает упасть на пол.
— Это сражение, — мрачно говорит он, — в котором у некоторых из нас нет шансов на победу.
Он смотрит на стакан, а затем на арфистку.
Послание понятно. Она машет бармену, и тот вскоре подливает «воды жизни». Арфистка также получает непрошеный стакан и подносит его к губам. Спирт отвратителен на вкус, обжигает горло, его единственное предназначение — заглушить нечто ужасное.
— Знаешь, что самое забавное? — спрашивает человек со шрамами, но, не дожидаясь ответа, продолжает: — Хью О’Кэрролл работал школьным учителем. Вот почему, когда началась заварушка, он находился в Южном Доле. Все, чего он хотел, — это учить детишек.
— Куда он отправился? — спрашивает арфистка. — Куда его люди отправили контейнер?
Лицо человека со шрамами расплывается в улыбке, похожей на оскал черепа.
— А куда смывает всех подобных ему?
— Ах! — Арфистка поворачивается и оглядывает бар вместе со всеми его завсегдатаями. — Не лучший конец для легенды.
— А кто говорит, что это конец? Это не было концом ни для человека, ни для легенды, хоть заканчивать легенды всегда сложнее. Мы с ним разговаривали вон за тем столом у окна, — он указывает костлявым пальцем, — и он поведал нам всю историю.
Арфистка тянется к инструменту.
— Итак, переходим к Иегове?
— Нет. Есть еще одно начало.
СУНТРЭЙ[15]
КРУШЕНИЕ НА БЕРЕГУ ПЕРИФЕРИИ
…Региона, где отчаяние стало отличительной чертой небес. Места, где некое древнее божество полоснуло по глотке галактики, высвободив зияющий черный поток крови. В этой пустоте нет солнц — или нет живых солнц, и бездна эта еще менее выносима из-за окружающих ее берегов света.
