Или у них были плохие дизайнеры.
Коридор вился по спирали, и некая причуда здешней геометрии напрочь отсекала голоса команды. На радиочастотах царило молчание, шипение статики усиливалось и слабело через неравные промежутки времени, словно змея, пытавшаяся заговорить. Сухой воздух, непрерывный песчаный ветер… планета походила на громадный шарообразный сгусток статической энергии.
Наконец он достиг помещения, которое откопал экскаватор. Сквозь прозрачный потолок лились тусклые лучи солнца. Это был овальный зал серо- зеленого цвета, украшенный волнистыми линиями более темного оттенка. Казалось, стены застыли в бесконечном вращении. Был ли подобный эффект предназначен для красоты, задумался Январь, или для того, чтобы сбить людей с толку? Но уж если технологии предтеч оставались неизученными, то их эстетические предпочтения были абсолютно непостижимы.
По всему пространству помещения на разном расстоянии друг от друга из пола бесшовно поднимались одиннадцать пьедесталов. Все они, кроме одного, были невероятно тонкими, и все, кроме четырех, пустовали. В отдельном зале, вход в который напоминал распустившиеся лепестки прекрасного белого лотоса, изящной выпуклой дугой изгибался двенадцатый пьедестал, также пустой. И посреди всей этой невидали, обмениваясь радостными возгласами, стояла его команда.
В дальнем конце зала, сбоку от вершины овала, зияла полуоткрытая пористая дверь. Сквозь этот проем Январь разглядел уходящий в темноту длинный тусклый коридор.
— Сам попробуй поднять эту чертову штуку, раз считаешь себя таким сильным! — привлек внимание Января вызов Билла Тираси, брошенный О’Тулу. Четверо членов команды стояли перед первым пьедесталом, на котором балансировало угольно-черное яйцо размером с кулак.
Яйцо казалось стеклянным, но тусклым, и свет не мог проникнуть в него — предмет был гораздо плотнее, чем позволяли предположить его размеры. Внутри поблескивали мириады крошечных точек. Словно свет, стараясь пронзить бездонную черноту, просто сдался и разбился на фотоны.
О’Тул особо не раздумывал. Усмехнувшись, он взялся за яйцо и попытался его поднять. Мышцы великана напряглись, глаза полезли из орбит. Яйцо даже не сдвинулось с места. Он хмыкнул, ухватился двумя руками, но артефакт все равно остался неподвижным.
Хоть баланс и был настолько хрупким, что казалось, оно вот-вот покатится, этого не произошло. Попытки потянуть, а затем и толкнуть яйцо также не увенчались успехом.
Тираси нахмурился.
— Тяжелее, чем кажется, да, приятель?
Злость О’Тула только усилилась.
— Его точно привинтили к черт’вой подставке.
— Спорю на твой годовой оклад, — сказал Тираси, — что эта штука из нейтрония. Сжатая материя… — Он вздохнул. — Только представь, сколько на
— Тогда ему придется поселиться тут, — произнес Январь, и остальные встрепенулись, не заметив, как он вошел. — Во всей Периферии не сыскать корабля, который поднимет яйцо из нейтрония.
— Яйцо большое-большое, — сказал Мгурк.
— Не-а, — передразнил его О’Тул. — Яйцо маленькое-маленькое.
— Это яйцо, полное галактик, — ответил Мгурк. — Да-да.
— Ладно, — сдался О’Тул. Но Тираси нахмурился и, поскольку он был техническим специалистом и всегда имел при себе целый арсенал разнообразных удивительных инструментов, достал увеличитель и принялся с его помощью изучать яйцо.
— Черт меня подери! — спустя пару секунд отозвался он. — Эти светящиеся точки состоят из миллионов совсем крохотных огоньков. — Он увеличил разрешение прибора. — Они размером с молекулу и объединены в спирали и скопления, похожие на галактики. У тебя отличное зрение, Джонни.
Мэгги Б. одолжила увеличитель и взглянула на яйцо.
— Верно, народ. Наверное, эти предтечи были глазастыми, как Джонни, раз они могли любоваться чем-то, что так сложно разглядеть.
— Если у них вообще были глаза, — заметил Тираси. — Может, они наслаждались этим другими органами?
Мэгги Б. почесала затылок.
— Итак, что это такое? Музей, галерея искусств?
С самыми прочными дверьми со времен сотворения мира? Январь предположил, что это место — не галерея, а скорее хранилище, в котором сберегались бесценные сокровища. Самые значимые реликвии империи предтеч? Конечно, если у предтеч были империи, или богатства, или реликвии. Всего четыре предмета, один из которых слишком тяжел, чтобы его забрать. Но строение уходило вглубь, в море песка, и могло уводить в самые недра планеты. Где-то внутри комплекса их могли ждать неисчислимые сокровища.
И у них могла уйти вся жизнь на их поиски.
Январь повернулся к ближайшему пьедесталу и оглядел то, что на первый взгляд казалось покоящимся на ребре блекло-красным бруском высотой с расстояние от кисти руки до локтя и шириной в ладонь. В список многочисленных предметов, которые могли считаться на этой планете диковиной, песчаник,
