Тяжёлые синие гардины обрамляли разноцветный витраж стёкол. Затейливые обои на стенах вмещали выставку грамот и благодарностей. Количество гербов бросалось в глаза, усиливая и без того весомую репутацию заведения. На каминной полке располагались большие старинные часы в виде черепахи на трёх слонах.
Над монументальным центром мира гордо реял портрет ныне здравствующего короля Георга, а напротив располагалось скромное изображение самого дан Рогозы. Злые языки дерзили, что подобное размещение портретов неприлично: «Непонятно, на что основатель Академии пытается намекнуть? Высказать и подчеркнуть уважение к монаршей особе или противопоставить себя? А это знаете ли…» На этом языки умолкали, предлагая выстроить догадки самостоятельно.
В остальном личный кабинет не отличался ничем примечательным, за исключением разве массивного стола и широкого кресла, сидя в котором - одно удовольствие отчитывать нерадивых подчинённых. Лучше, чем на жёсткой сидушке в зале совета. Проклятье на голову умников, решивших, что общение за круглым столом продуктивнее. Психологически все равны, но некоторые (не будем называть по именам, ибо любуясь собственным отражением в оконном стекле, Сильванир дан Рогоза, точно знал, «кто») явно ровнее и выше прочих.
Стоило процессии в лице мэтра и провинившихся мальчишек пересечь порог, директор обернулся, демонстрируя идеальную белозубую улыбку. Ослепительную на фоне изящного чёрного камзола, с иголочки сидящего на подтянутой фигуре. Серебряные позументы оттеняли благородную седину в волосах, придавая облику директора элегантность и экстравагантность. За последнее отвечало обилие шитья и драгоценностей. Питал Рогоза слабость к цацкам, грешен.
Зелёные со стальным блеском глаза обратились на вошедших и сурово прищурились, рассыпаясь ореолом мелких морщинок, выдающих у владельца склонность к юмору. На этом театральная часть представления заканчивалась. Сейчас аскетичное лицо с острыми скулами было лишено и намёка на веселье, наводя на мысль, что если директор и любил пошутить, делал сие глубоко в душе.
Впрочем, про основателя Академии ходили разные слухи. Сплетники шептались, что Рогоза распускает их сам. Любимое развлечение директора, помимо разнообразных хобби - морочить добрым людям головы. Но что поделаешь, издержки профессии. Маг он, в конце концов, или так, погулять вышел?
Роман с недоверием изучал обаятельного моложавого мужчину. В уме не укладывалось, что перед студиозами, САМ величайший Сильванир дан Рогоза: один из сильнейших магов материка, герой Кадарской войны и основатель ордена Девяти Стихий.
Итаниец видом глубокого скепсиса разделял мнение Романа. Артани искренне надеялся, что у Сорры хватит мозгов придержать язык до момента, пока не будет точно известно, «попёрли» из Академии или нет. Ди Валь очень надеялся, что нет.
Мэтр Дарас, выполнив свою миссию, ретировался. Юноши - Роман с покаянным видом, Сорра с откровенно непринуждённым - остановились, робко топча ковёр напротив стола директора.
Привлекая глаз приятным зелёным светом, на столешнице мерцал активированный шар запоминаний. Роман видел похожий в кабинете отца. Отец не был магом, но мама, обладающая зачатками дара, частенько игралась с видзором для того, чтобы узнать о проделках сыновей. Воспоминание навеяло острую тоску. В груди сжалась невидимая пружина. Усилием воли Артани заставил себя расслабиться, прогоняя дыхательные техники.
Он справится. Жизнь продолжается. Несколько месяцев назад привычный мир разлетелся вдребезги. На месте некогда прекрасного замка остался кусок скалы, затопленной морем. Возможно, однажды Роман вернётся и отстроит его заново. Обнадёживающее «когда-нибудь». Жаль только, что нельзя отомстить вновь или убить дважды.
- Церемония скоро закончится, - отстранённо заметил Рогоза.
Придерживая миниатюрное блюдце, основатель безмятежно отхлебнул из чашки. По кабинету витал убийственный аромат кофе, мешаясь с запахом чернил, краски и табака. Директор не предложил вошедшим сесть, не планируя тратить время. Кофе виновники тоже не удостоились. До кофе ли им было?
- Сейчас прошедшие первое испытание переходят ко второму экзамену.
Рогоза на секунду метнул в сторону Романа пристальный взгляд. Всмотрелся, двинул плечом, безразлично отметая несуществующую паутину, и сразу стало понятно: за спиной стоявшего у окна мужчины годы и годы опыта. Несмотря на свой невзрачный рост, кажущуюся молодость и старческие сентиментальные прихоти, Рогоза подавлял. Дело было не в магии, хотя, несомненно, дар оставил отпечаток в чём-то более глубоком, неуловимом, составлявшем стержень человеческой личности.
И если существуют на свете лицемерные картонки, лакмусовые бумажки и легко ломающиеся, пачкающие грифельные карандаши, почему бы не существовать элегантному стальному перу, что одинаково легко рисует картины и пишет стихи, а в зависимости от обстоятельств, благополучно трансформируется в смертельно опасное остриё.
Сильванир дан Рогоза был именно такой. Но какой именно? И вот шутка, после общения с ним никто не мог с точностью обрисовать характерный портрет директора. Просто все знали, что перо может писать поэмы, рисовать картины, а может поставить жирную чёрную кляксу на листе твоей жизни или проделать дырку...
Алексис и Роман одновременно сгорбились, переглянулись - граф, насупившись, итаниец, раздражённо скривившись. Оба понимали: от решения Сильванира дан Рогозы зависит их судьба. Разумеется, каждый мысленно костерил другого, считая, что «только по вине этого идиота...»
- Все поступающие в Академию ученики должны усвоить несколько правил, - как ни в чём не бывало продолжал Сильванир, возвращаясь к кофе и любованию собственным отражением в стёклах.
Огромные окна через витражи позволяли разглядывать ворота, городскую площадь и всё, что на ней происходит. Теперь по большей части происходило одно унылое зрелище: соискатели, не прошедшие предварительный отбор, понуро тянулись к выходу из Академии. Кто со слезами, кто с откровенным негодованием, а кто с покорной обречённостью.
- Одно из самых главных правил и условий пребывания в нашей Академии - соблюдение элементарных правил дисциплины. Безоговорочное подчинение Уставу.
Казалось, директор разговаривает с воздухом, но сомнения не возникало, для чьих ушей предназначается незатейливый монолог:
- Второе важное правило, которое ученики постигают в Академии - правило взаимопомощи. Да, господа, вы не ослышались. На первом курсе каждый учащийся во время церемонии Посвящения (она состоится через три месяца) должен выбрать напарника. Напарники - не просто два человека, работающие в одной связке, а люди, связанные узами доверия, разделяющие общую ответственность. Это не прихоть, а очень важный этап обучения, имеющий свой смысл. И, если за нарушение правил из Академии будет отчислен один студиоз, автоматически уйдёт и его напарник. Когда один напарник не проходит переводной экзамен, даже при условии, что второй прошёл экзамен с высшим балом, сдавший остаётся на второй год вместе с напарником. До тех пор, пока преподаватели не сочтут уровень подготовки удовлетворительным. Поэтому студиозам даётся время: познакомиться, присмотреться, подружиться и определить, кого бы им хотелось видеть рядом с собой. Месяц с момента церемонии Посвящения ученики работают парами - это одно из незыблемых правил нашей Академии. Исключений не существует.
