Руки Джереми обхватили меня и я услышала, как он что-то шепчет мне на ухо, но я не могла сосредоточиться на его словах. Буря различных эмоций во взгляде Кейджа заставила меня замереть. Прошло полгода с тех пор как я видела его невероятно красивое лицо. И гораздо больше с того времени, как я была погружена в его объятия. Он был самой большой ложью в моей жизни. Я думала, что он был тем единственным. Но я ошибалась. Я знала, что такой подарок тебе даруется лишь раз в жизни, и когда Джош умер, с ним умер и мой шанс на любовь.
— Давай пойдем сядем. — Я наконец разобрала слова Джереми. Он беспокоился за меня. Но я собиралась закончить. Появление Кейджа Йорка не остановит меня от завершения моей речи. Он уже и так много от чего меня остановил. Я не позволю ему взять и над этим контроль.
— Не пройдет ни одного дня, чтобы я не думала о своем папе. Воспоминания о нем сохранятся в моем сердце. Однажды я смогу рассказать своей дочере о ее дедушке. Каким хорошим человеком он был. Как сильно он бы ее любил. Я никогда не буду засыпать, чувствуя себя нелюбимой, потому что меня любил один из самых замечательных людей, которых я знала. — Рука Джереми крепче сжала мою талию. Я посмотрела вниз на кольцо с бриллиантом на моей левой руке и у меня защемило в груди. Папа почувствовал такое облегчение в тот день, когда Джереми надел это кольцо на мой палец. Он волновался, что я останусь одна, когда его не станет. Джереми прогнал его страх.
— Я люблю тебя, папа. Спасибо за все, — прошептала я в микрофон.
Джереми прижал меня ближе к себе, поддерживая меня, пока мы возвращались к нашим местам. Я не могу снова взглянуть на Кейджа. Не сейчас. Не оставалось никаких сомнений, что я беременна. Как только я вышла из-за трибуны, он должно быть все увидел. Он знает.
Я собиралась ему сказать. Но не сейчас. Сначала мне нужно оплакать отца. Я хотела просто сидеть в доме и вспоминать папу. Я не хотела разбираться с Кейджем и его реакцией на мою беременность. Если у него вообще будет какая-либо реакция на мою беременность. Может быть он вздохнет с облегчением от того, что Джереми проявил инициативу и предложил стать не только моим мужем, но и отцом для ребенка. Я не была уверена, где все эти дни пропадал Кейдж. У него было достаточно времени, чтобы оставить меня… нас далеко позади.
— Ты хочешь, чтобы я вышел первый и отвел Кейджа за угол, чтобы во всем разобраться? — прошептал Джереми мне на ухо, когда священник начал читать последнюю молитву. Затем мы пойдем на улицу хоронить моего папу. Смотря на то, как они опускали Джоша в землю, заставило меня пасть на колени. Будет ли мне также нелегко смотреть на то, как погружают в землю моего папу? У меня было время, чтобы с ним попрощаться. В завершении всего мы были вместе. После смерти папы у меня на душе был покой, которого не было после утраты Джоша. Папу от меня никто не отнимал.
— Я не готова с ним встретиться, но даже если он меня больше не любит, я не думаю, что он попытается приблизиться ко мне сейчас. Он этого не сделает. Он должно быть приехал, чтобы проявить уважение и уехать. Увидев меня такой, он тут же пуститься бежать.
Джереми нахмурился и посмотрел в другой конец церкви. — Я не думаю, что он сбежит. Он заметил, что ты беременна. Лицо парня ужасно бледное.
О господи. Не сегодня. Я не хотела говорить с Кейджем об этом сегодня. Я сделаю это завтра. — Может быть ты должен пойти и поговорить с ним. Сказать ему, что если он хочет поговорить со мной, то мне необходимо подождать до завтра.
— Я думаю, это хорошая идея. Увидимся на улице, — прошептал он, когда мы встали. Он быстро пробрался в другой конец церкви, прежде чем все остальные направились на улицу в сторону кладбища за церквью.
Кейдж
Она была беременна. Вот черт. У меня сильно защемило в груди. Я не мог даже вздохнуть. Я силой пытался протолкнуть воздух в мои легкие, когда смотрел в противоположную часть церкви. На затылок Евы, пока она разговаривала со священником. Я должен подойти к ней. Ребенок был моим, а это кольцо с бриллиантом на ее руке меня ни черта не привлекало.
— На улицу. Нам надо поговорить, — сказал Джереми, остановившись напротив меня и кивнув в сторону выхода. Мои руки сжались в кулаки. Этот сукин сын собрался жениться на моей женщине и забрать у меня моего ребенка.
— Я не уверен, что оставаться со мной наедине хорошая для тебя идея, — грубо ответил я, отрывая взгляд от затылка Евы, чтобы посмотреть на Джереми.
— Это похороны ее отца, Кейдж. Я думаю, ты заметил живот Евы, но тебе следует помнить, что это самый тяжелый день в ее жизни.
Он был прав. Черт бы его побрал. Мне удалось кивнуть и погасить свой пыл, вырывающийся из меня. Затем я последовал за ним на улицу. Он продолжал идти, пока мы не оказались на стоянке, вдалеке от толпы, идущей на кладбище.
— Я не позволю тебе забрать то, что принадлежит мне.
Джереми засунул руки в карманы и тяжело вздохнул. — Она думала, что ты увидишь ее живот и пустишься бежать. Я сказал ей, что ты не сделаешь этого. Выходит, я был прав.
— Она подумала, что я сбегу? Откуда у нее на хрен возникла эта мысль? — Она не только не доверяла мне, думая, что я ей изменял, но она также не доверяла мне, думая, что я откажусь от того, что было моим. Неужели она совсем меня не знала?
Джереми поднял взгляд, чтобы посмотреть на меня. — А почему она должна думать иначе? Прошло полгода, Кейдж. Она ни слова от тебя не слышала. Что еще ей оставалось думать?
А, черта с два. Он не будет упрекать меня этим дерьмом. Именно он собирался прийти ко мне с ружьем, говоря о том, чтобы я никогда больше к ней не приближался. Не то, чтобы он меня остановил. Ева, которая сказала мне, что она ставит точку в наших отношениях…Вот что меня остановило.
— Она положила этому конец… Я дал ей то, что она хотела. Она на хрен даже не позволила мне объясниться.
Брови Джереми взметнулись вверх, словно он был удивлен моими словами. — Неужели, Кейдж? И ты с этим смирился? Потому что та девушка, с которой тебе пришлось иметь дело была не просто Евой. Это была Ева в глубокой депрессии и горе, потому что она смотрела на то, как ее папе с каждым чертовым днем становилось все хуже. Она пыталась осознать тот факт, что он скоро умрет. Вот с этой девушкой ты говорил в тот день. Не с той Евой, которая была уверена в твоей любви. Ее эмоции были сплошным бардаком. Ты никогда не пытался связаться с ней снова. Ты просто ушел.
Я ненавидел его.
Я ненавидел то, что он говорит.
Я ненавидел то, как чертовски прав он был.
— Тот ребенок мой, — сказал я, нуждаясь услышать его подтверждение. Он просто не мог быть его. Ева не стала бы спать с ним или кем-либо другим так скоро после нашего расставания, что уже успела бы забеременеть.
— Никто и не говорит, что он не твой. Она даже собиралась сказать тебе, что он твой. Она сказала своему папе, что ребенок от тебя. Ей просто нужно, чтобы ты дал ей день. Позволил ей провести день в скорби. Позволил ей попрощаться с отцом. Завтра она с тобой поговорит. Она готова.
Она собиралась поговорить со мной. Она носила моего ребенка.
И она носила его чертово кольцо на своей руке.
— Почему она носит твое кольцо?
Джереми потоптался на месте, и впервые, с тех пор как мы пришли сюда, он занервничал. — Я попросил ее стать моей женой. И она ответила да. Я люблю ее. Я любил ее еще когда мы были детьми.
Я видел это с самого начала. Я задавался этим вопросом, но меня все устраивало, потому что она не рассматривала его в этом свете. Она любила его как брата. Что по-прежнему сбивало меня с толку, так как какого черта тогда они были обручены. Были ли это из-за того, что она была беременна?
— Я не позволю тебе забрать ее.
Плечи Джереми напряглись от моих слов. — Это ее решение. Не тебе решать.
— Я буду бороться за нее и нашего ребенка. Она любит меня. Может быть она об этом и забыла, но глубоко внутри она это знает. То, что у нас есть… это вечность. Я и она… Мы вечны.
