– Это не все! – придя в себя, продолжил я. – То, что произошло между тобой и Сюзанной, не случайно. Ты и сам подвергался сексуальному насилию. Я увидел это по видео, – мой собеседник растерянно опустил взгляд, и я понял, что попал в цель. – Кто это был? Пьяный отец? – спросил я, но реакции не было. – Сосед, совративший тебя? – вновь пусто. – Нет, это была мать! – громко произнес я, и он сжал кулаки от внутренней боли. – Мать совратила тебя еще подростком и сношалась с тобой против твоей воли. На тебе это отразилось, и ты сам не пренебрегал насилием. А после с тобой переспала твоя дочь, против твоей воли! Она напомнила тебе твою мамашу!
– Прекрати! – взбесился он. – Хватит!
И зарыдал. В кабинет забежали два санитара. Глеб отпрыгнул в угол и закричал:
– Нет! Не трогайте меня!
– Вяжите его! – крикнул я, наслаждаясь зрелищем.
Властвование возбуждало мои мысли, и от этого я получал неимоверное удовольствие. Прошлое детство и то, что случилось с моей женой, изуродовали восприятие, и обычный секс вводил меня в жуткое уныние. Тогда, на берегу, я понял, что насильственный секс куда интереснее. Да что там, он безумно пленил меня! И я бы не начал сводить бедную девушку с ума, если бы не то, что она сделала со своим отцом. Это разбудило что-то внутри меня, и оно не могло успокоиться. Я, кажется, начал чувствовать блаженство, опускаясь в объятия разврата. Но все это было на бессознательном уровне.
– Что это с тем мужчиной? – спросила Арина, зайдя в кабинет и принеся с собой тонкий цветочный запах с древесно-мускатными нотками.
– Помнишь, утром я говорил, что пациентка утонула? Так вот, это ее отец. Не выдержал, бедняга. Она у него единственный ребенок, – ответил я, а сам пронзительно посмотрел на Арину. Если бы можно было почувствовать прикосновение взгляда, то она бы ощутила, как я нежно касался ее ног, шеи, кончиков пальцев и зоны декольте. Случившееся удивительно взбудоражило мозг, и полученные когда-то психические травмы взыграли с необычайной силой при первой же возможности.
– Эй, – произнесла Арина, щелкая пальцами, – ты уставился на мою грудь!
– Ой, извини, задумался, – ответил я, внушая себе, что она моя дочь, нельзя даже думать о ней. Я понимал, что мысли – предвестники действий, и поэтому купировал себя на ранней стадии патогенеза.
– Тебе нужно отдохнуть, ты ведь не отдыхал уже очень долго.
– Меня некому подменить, – ответил я, отводя взгляд от Арины, чтобы случайно не начать думать о том, как я к ней прикасаюсь.
– Ты лучше о себе подумай. Никуда не денутся твои пациенты. Все, что они видят – это белые стены, кровать, туалет и столовка.
– Они выходят на прогулку.
– О, да! Свобода!
– Ты не хуже меня знаешь, что им тут безопаснее, – ответил я.
– Запирать человека в клетку, но от кого? Пора признать, что мы стремимся спрятать инакомыслящих людей, чтобы они не напоминали нам о том, что наша система ценностей больна. Существование законов говорит о несостоятельности системы. Существование психиатрических больниц – о том, что сами ценности изначально порочны. Нас воспитывают больными и уводят к аморфным целям, чтобы лишить всего. Эпоха средневековья в 21 веке не может быть здоровой только потому, что у нас нет желания пробовать новое! Мы его боимся! Нас воспитали в страхе! Не послушаешься родителей – получишь ремня. Для ребенка это очень веский довод не исследовать мир!
