восьмидесяти пяти лет эту жизнь, а находились в состоянии, похожем на осознанный сон.
– То есть, я не умирал?
– Вы сейчас в реальной жизни, той, которую вы называете первой. Ваша жена жива, дети в порядке, вам всего лишь пятьдесят два года и вы справляетесь с шизофренией. Пока рано делать выводы, но результаты налицо. Реальность может немного шокировать, но она такова!
– Да нет же, этого не может быть! Я прожил до восьмидесяти пяти, я помню! – возмутился я, бегая глазами по лицам присутствующих.
– Хорошо, расскажите, что было с вами в период от пятидесяти двух до восьмидесяти пяти лет?
– Как что? Умерла моя жена, когда ей было шестьдесят девять, дети были рядом со мной, пока мне было тяжело. Я целый год ни с кем не разговаривал.
– А еще вы жили у речки и очень любили ходить босиком по траве. После смерти Оли вы это обнаружили и, чтобы расслабиться, ходили при первой же возможности, порой проходя по одиннадцать километров в день.
– Откуда вы знаете? – удивился я.
– Это рассказала ваша жена, а ей рассказали вы, еще в двадцать два года. В двадцать пять вы с ней начали встречаться, а в двадцать семь сыграли свадьбу. Ваше будущее рассказал ваш друг, когда вы сидели у него и выпивали. Вам, Александр, тогда было чуть больше двадцати лет. Так вы и жили по сценарию и запрограммировали Ольгу на отношения с вами: она поверила в них, и вы в этом убедились, поскольку она стала вашей женой. А затем у вас начала прогрессировать шизофрения. Конечно, сначала вы игнорировали ее, но после, когда становилось все хуже, начали принимать по ошибке не те таблетки. Неизвестно, когда точно она начала развиваться. Вероятно, вы тогда еще не были психотерапевтом. И корни ее лежат в детстве.
– Да, я помню, когда началась дереализация, – подметил я, – потом – деперсонализация, а затем появились голоса и тремор рук. Что-то вроде кататонической шизофрении, но симптомы были разнообразные, только начинали проявляться, и меня это запутало. Возможно, поэтому я выбрал не те таблетки. А может, из-за дереализации.
– Сложно сказать, как все началось. Но в результате у вас диагностировали кататоническую шизофрению. Иногда вы останавливались и стояли часами в какой-то чудной позе; я думаю, вам знакомо течение кататонической шизофрении с восковой гибкостью. Вам начали колоть суррогат нейролептиков: эффект чем-то схож, но действует немного иначе. Затем вас подключили к аппарату, который мерил ваш пульс и сердцебиение. Каждый день с вами сидел психотерапевт, которому вы рассказывали какие-то отрывки из того, что видели, а он вмешивался в них и вынуждал вас покончить с собой. Аппарат давал нам сведения о вашем состоянии и, тем самым, координировал врача. Лечение заключалась в том, чтобы купировать болезнь в вашей памяти за счет переработки прошлого. Это напоминает классический психоанализ под гипнозом, только в результате вы должны были убить себя, чтобы преодолеть болезнь.
– Почему лечение было нетрадиционное?
– Старый метод не гарантирует выздоровления, и зачастую заболевание носит волнообразный характер. Это вынудило нас искать альтернативные методы лечения. Очень кстати мы узнали о вас! Нам нужен был человек, который разбирался в психике и мог подробно объяснить, что происходило с ним все это время. Ваша жена письменно одобрила такую процедуру лечения. Не мне вам рассказывать, что она психолог и понимала риски и, тем не менее, согласилась.
– Поверить не могу! Убить себя, чтобы преодолеть болезнь! Звучит абсурдно! – изумился я.
– Да, если не считать того, что умираете не вы, а ваше проблемное «я».
– Но психика меняется, – заметил я. – Личность становится другой.
