отпускаю руку Мо и крадусь в сторону коридора, пытаясь спрятать себя от всеобщего
внимания.
- Лана, - говорит Мози, оглядываясь вокруг, чтобы увидеть меня. - Пожалуйста, я не
могу сделать это без тебя.
Он искренен и я чувствую себя идиоткой. Настолько сильно, что даже принимаю
нелепые объятия миссис Мирамонтес, которая прижимает меня к своей огромной груди. Она
не намного старше меня. Мне хочется пригнуться и спрятаться, но вместо этого, я вынуждена
подарить ослепительную улыбку, вероятно для следующей обложки журнала «Hola». Что за
гребанное шоу ужасов. Мы развлекаемся с заклятыми врагами и притворяемся, что
наслаждаемся этим.
Затем Мози отходит от меня, чтобы переодеться в хирургический костюм.
Воссоединение, которого он ждал половину своей жизни в нескольких секундах от него. Я
думаю о своем брате и о том, как много он для меня значит. Как, то что мы были вместе -
даже когда было дерьмово - облегчало нашу жизнь. Мози все эти годы было отказано в этом.
Даже хуже, он винил себя в том, что забрал ее молоко и выжил. Словно у него в шестилетнем
возрасте был какой-то выбор.
Она в сознании? - спрашиваю я ни с того ни с его. Я знаю, Мози узнает ее, он провел
так, много лет ища ее лицо. И нет никакой возможности, что она узнает его, но она однозначно
увидит в нем свое отражение.
- Она спала, но сейчас они разбудят ее, - говорит миссис Мирамонтес со слезами на
глазах.
- Я буду здесь, Мо. Прямо за дверью, - я сжимаю его руку и в ответ он сжимает мою,
достаточно сильно, потирая кость об кость. Он боится. Я никогда не видела в нем что-то
меньшее, чем уверенность.
Через что то, вы можете пройти рука об руку со своим партнером, но есть вещи, к
которым вы не можете прикоснуться, неважно, как сильно вам хочется этого. Я близко знакома
с этим чувством беспомощности благодаря работе в социальной сфере. Разочарование,
которое я чувствовала, когда не могла вмешаться и исправить что-то ради подростков,
попавших в неприятности. Но намного больнее, когда вы не можете облегчить страдания
человека, которого любите.
Я сажусь на диван, который рядом с комнатой ожидания. Достаю телефон, чтобы
написать Лексу и позвонить моим родителям. Бриза жива и она прекрасно может увидеть
сходство, но это не изменит того, кто она. Бриза другой человек и она уже не тот ребенок, которого забрали в тот день.
Глава 32
Мози
Я вежливо сказал им обоим оставаться снаружи палаты, что я хочу пойти туда один.
Они протестовали и пытались помешать мне, но я крепко стоял на своем. Я не позволю этим
ворам нарушить наше воссоединение. Я хочу увидеть Бризу без их присутствия. Я хочу
избавить ее от напряжения. Я хочу избавить ее от всего уродства, которое окружает наши
отношения.
Они, в конце концов, согласились, когда я поклялся, что не сдвинусь с места. Мистер
Мирамонтес, Альберто, зови меня Бето, сказал мне резко не говорить с ней о том, как нас
разделили или каким образом она нас покинула. Я уже знал, что они и есть та проклятая
парочка. Кровь Бризы текла по моим венам, кровь нашей матери, а также кровь нашего отца.
Ярость медленно закипала под моей кожей. Единственное, что спасало его от моей
перекипевшей ярости, это понимание того, как все сложилось бы у Бризы, если бы ее не
отняли у нас. Мне ненавистно признавать, что ей было лучше без нас. Ей было лучше с ними.
Это частная больничная палата. В ней больше цветочных композиций, чем в цветочном
магазине и достаточно воздушных шаров и открыток, чтобы заполнит все пространство. Я
стягиваю вниз хирургическую маску и медленно двигаюсь к ней.
Ее глаза открыты и она застенчиво улыбается мне. Она бледная и слишком худенькая, и
я чувствую свирепое желание защитить ее.
- Мойзес, - говорит она губами. Но звук едва ли громче шепота.
Я сажусь на стул рядом с ней и беру ее хрупкую руку в свою. Я наклоняюсь вперед до
тех пор, пока мой лоб не прикасается к тыльной стороне ее ладони.
- Бриза, - говорю я. Но это похоже на сдавленное рыдание. Ее брови приподнимаются
от удивления, но затем ее лицо озаряется улыбкой. Конечно. Она не знает это имя. - Ана
Мария, - говорю я. - Мы звали тебя Бризой. - Мне хочется плакать и выплеснуть все это. Но
я не позволю себе сломаться перед ней. Она заслуживает моего контроля. Речь идет о ее
выживании, а не о моем горе из-за ее потери в первый раз.
- Зови меня, как тебе нравится. Спасибо, что пришел, - говорит она, ее лицо снова
светится. Улыбнувшись еще раз, она расцветает не смотря на ее болезнь. Она берет мою руку
и держит в своей руке.
Я помню запах ее кожи. Помню, как я держал ее крохотное тельце в своих руках, когда
оно тряслось от голода, часами держал ее, пока она не становилась красной и не покрывалась
пятнами от сильного плача. Помню, как целовал ее темя, шепча, что мама уже идет, что скоро
нас обоих накормят. Помню, как меня накрывало облегчение, когда она изматывала себя и
засыпала, а ее крохотная головка утыкалась в изгиб моей руки. Помню, как защищал ее от
дурного нрава, защищал даже от нашей матери, когда это было необходимо.
Больше всего остального, я помню, насколько было ужасно больно, когда они забрали
ее, как мои руки когда то болевшие от того что я долго держал ее, болели от того, что ее не
было. Как невыносимо нести эту боль в сердце шестилетнему ребенку. Как мне пришлось
пить ее молоко, когда ее заставили оказаться в руках другой матери. Вероятно рыдая из за того
молока, которое я потреблял. Молока моей матери, токсичное и с чувством вины, но в тот
момент оно было необходимым эликсиром.
- Я каждый день скучал по тебе, - говорю я, со слезами, скатывающимися по моему
лицу. Я так сильно не плакал с того дня, как ее забрали.
Она вытирает мои слезы кончиками пальцев. Ее указательный палец опускается и
задевает мою переносицу. Она пробегается по ней кончиком пальца сверху вниз, улыбаясь
сквозь собственные слезы.
- Смотри, Мойзес, у нас одинаковые носы.
- И одинаковые почки, - говорю я, пытаясь пошутить. Но она серьезно смотрит на
меня и делает глубокий вдох.
- Ты не обязан делать это.
- Конечно, обязан. Ты моя сестра.
Это влечет за собой объятия. Она садится и быстро двигается ко мне, несмотря на то,
что я вижу насколько она слаба. Руками, обхватив мою шею, она крепко сжимает меня.
- Я люблю тебя Мойзес. Спасибо, что спасаешь меня.
Я ошеломлен моментом. Это Бриза, живая и дышащая, которая выросла и стала
реальным человеком. Ребенок, которого я поддерживал всем, что имел, пытаясь защитить ее.
Если сейчас я смогу спасти ее, я снова смогу любить ее. Мне не хватало этой части последние
пятнадцать лет. Возможно, взяв часть себя и отдав ее ей, я наконец-то смогу почувствовать
себя полноценным человеком.
Я наблюдаю, как она засыпает, как делал это раньше, когда мы были помладше. Как
только сон овладевает ей, она отпускает мою руку. Я смотрю на ее руки, молча вспоминая, насколько сильной была ее хватка, когда она была крошкой. Заходит медсестра и говорит мне, что меня ждут. Мне уже тяжело снова покинуть ее.
Доктора проводят меня через череду тестов, чтобы проверить готов ли я к операции.
Когда наконец-то все заканчивается и процедура назначается на завтрашнее утро, я
направляюсь в комнату ожидания, чтобы найти Лану. Она свернулась калачиком, прижав
колени к груди. Рядом с ней лежит книга и кажется она спит. Моя любовь становиться еще
сильнее, делая мои ноги ватными. Моя любовь к Лане - это бурлящий океан, разрывное
течение, и чем больше я сопротивляюсь ей, тем глубже она поглощает меня. Я кладу руки на
ее плечи и ее голова дергается, ее глаза, моргая, открываются и ищут мое лицо. На ее щечках
