Да и то – три этажа, по размеру – будь здоров какое здание, там много народу поместится. И стены – серьезные такие. Не городские крепостные, но серьезные. Там осаду можно выдержать, наверное. Мне Агриппа рассказывал, как в старые времена города на меч брали, в таких вопросах я уже разбирался. Барон может не уметь читать, но в военном деле он хоть что-то соображать должен.
– Дядь, дай шпагу поделжать, – подошел ко мне бесштанный карапуз лет пяти. – Ну дай, жалко, что ли?
О, «дядь». Приятно, демоны забери мою душу. Какие-то три месяца назад я был «эй, щегол», а сейчас – «дядь».
Все-таки что с человеком делают горячая вода, образование и приличная одежда, а? Может, не травить все-таки мастера Гая? Он хоть и сволочь, но в люди меня вывел, пусть даже в личных корыстных целях и ненадолго.
– Мал еще, – важно сообщил карапузу я. – Подрасти сперва.
Ну да, мне так же парни из «капелл» отвечали, когда я у них нож просил подержать или кистень посмотреть.
– А денежку дать? – возмутился тот шкет, который мне показал дорогу. – За совет?
– Какой? – удивился я. – И потом, за спрос денег не берут.
– Вот ты скобарь, хоть и благородный – презрительно бросил мне пацан. – Вчера тут девка проезжала, тоже Вороний замок искала, так она только за то, что я пальцем ей дорогу показал, мне серебрушку дала.
– Девка? – заинтересовался я. – А вообще – много народу туда едет?
Мальчишка потер одним пальцем правой руки о другой и усмехнулся, давая понять: будет денежка – будет и разговор.
– Негостеприимные вы, – попенял я ему. – И это ты еще меня скобарем назвал?
Я натянул поводья, и мой вороной неспешно потрусил в сторону холма.
Деньги у меня были – на прощание мастер Гай выдал мне кошелек, туго набитый серебряными монетами вперемешку с золотыми, предупредив, что это на весь год, так что лучше не шиковать. Все содержимое кожаного мешочка было айронтской чеканки, которая ценилась в Рагеллоне выше других. Династия Линдусов очень серьезно подходила к денежному вопросу, а потому в их серебре и золоте примесей других металлов практически не было. Такое считалось редкостью – дорогие металлы на то и дорогие, чтобы их беречь, а потому большинство монетных дворов (у каждого королевства была своя денежная система и своя монета) жило по принципу экономии. К примеру, за два с половиной серебряка, отчеканенных на монетном дворе моего родного королевства, я получил бы всего один айронтский, а то и меньше. Про герцогские же поделки можно было вообще не говорить, по мне, так это вообще не очень-то и деньги. То есть на ту сумму, что дал мне маг, в этих местах можно года три-четыре существовать безбедно, и это если шиковать. А если нет, то лет десять. Просто у нас с чародеем критерии красивой жизни разные и запросы – тоже.
Но ребятне я бы все равно ничего не дал. Дело не в жадности, просто денежка счет любит. Хотя и в жадности – тоже. Мне эти деньги не с неба упали, в каком-то смысле, и кто знает, что будет дальше? Может, этот Герхард скажет, что мы ему за питание и обучение каждый месяц платить должны. Так что подальше положишь – поближе возьмешь.
За деревней начинались поля, затем сменившиеся лесом. Теперь я ехал по узкой лесной тропе, которая вела на холм – довольно высокий, если смотреть вблизи.
Не знаю, почему гору (или, как оказалось, холм) назвали Вороньей – как раз этих птиц я тут не увидел. Сорок – да, этих много летало, а ворон не было. Может, по имени владельца?
Тропа огибала холм, а потому я разглядел свое возможное обиталище на ближайший год со всех сторон.
Теперь я был согласен с тем, кто назвал это строение именно замком. Я увидел и подвесной мост, который говорил о наличии рва, и несколько башенок на крепостной стене, и боевые ходы, расположенные на ней же (Агриппа всегда был очень внимателен к деталям, когда о чем-нибудь рассказывал). Правда, строение внутри стены не слишком напоминало донжон. Окажусь в замке, осмотрю все более тщательно. Тогда будет понятно, насколько мои предположения верны.
Ворота (более чем впечатляющие, окованные сталью и с длинными острыми стальными шипами) укрепили мое предположение в том, что либо мой будущий наставник кого-то опасается, либо это вообще не он этот замок строил, а просто его по какой-то причине занял. Может, убил предыдущего владельца, а может, купил у него все имущество – от рва до кухонных столов. Такое бывает, от сумы и тюрьмы, как говорится… Почему я так подумал? Мастер Гай говорил мне, что маги не созидают мир, а прогибают его под себя, проще говоря, они не строят и не создают, а просто пользуются тем, что сделали другие. Другая у них миссия под этим небом, их дело – людям свет знаний нести.
В ворота я стучаться не стал, заметив невзрачную калиточку справа. Надо думать, именно ею и пользуются местные обитатели. Да и в то, что ради меня такую махину распахивать будут, мне не сильно верилось.
Я несколько раз ударил кольцом, которое было продето в искусно сделанную медную рожу какой-то неведомой твари, о специально приделанный к двери медный лист. Звук вышел противный, но зато громкий.
– Кто? – поинтересовался глухой голос буквально через минуту, правда – через дверь, не спеша открывать.
– Мне бы увидеть Герхарда Шварца, мага, – тут же сообщил я.
– Вот прямо его самого? – с сомнением спросил мой собеседник. – Лично?
– Нет, ну что вы! – не выдержал я. – Могу побеседовать с его любимым псом или там с лошадью.
– Собаки не говорят, – убежденно прозвучало из-за двери, при этом – без малейших признаков издевки. – И лошади – тоже. Они не владеют даром человеческой речи.
– Да ладно? – У меня начало возникать ощущение, что я беседую с идиотом. Впрочем, так оно могло и быть. – Никогда бы не подумал.
– Да-да, это так.
Неожиданно брякнули запоры – один, второй… Ого – даже третий! Калитка отворилась, и какое-то скукоженное существо в камзоле до пят и с висящей на поясе связкой ключей уставилось на меня.
– Буду знать, – сказал я, оглядывая странное создание. – Ну, если с собакой и лошадью мне не доведется пообщаться, то тогда проводите меня к господину магу. Или поручите тому, кто сможет это сделать. Вы ведь местный… Мнэ-э-э… привратник?
Существо в камзоле улыбнулось, показав мне кривые желтые зубы, и покивало, подтверждая мои предположения.
Н-да, хорош привратник. Если бы я вот такое чудо встретил в нашем квартале ночью, точно бы сбежал, плюнув на то, что это против правил улицы. Интересно, какой же из богов невзлюбил этого человека, что так его изуродовал?
Горбатый, с перекошенным ртом, с налево скособоченным носом. Жуть какая. Да еще и диким волосом весь зарос, как не знаю кто. Щетина торчала из носа, из подбородка, из ушей. Брр…
– Я извиняюсь, милсдарь, – захлопал глазами привратник. – У вас какое дело к мастеру Шварцу?
– Личное, – коротко поведал страшиле я.
– Ага. – Тот потер руки, и я заметил, что пальцы у него очень длинные и очень тонкие. – Уж не в ученики ли вы к нему наниматься прибыли?
– Именно так, – подтвердил я – Так что, я проеду? Время идет, дело к вечеру.
– Одну секунду – замахал руками привратник, загораживая проход – Перед тем как вы въедете во двор, я должен кое-что вам сказать.
– Вы – мне? – удивился я.
Агриппа на пару с мастером Гаем всю дорогу вдалбливали мне, что знать, какая бы она ни была – приближенная к королевскому двору и с кровью правителей в жилах или, наоборот, – мелкопоместная, затрапезная, приехавшая из самых глухих уголков континента, признает за равных только подобных себе, причем даже в этом случае все очень сильно непросто, в этом вопросе существует масса нюансов.
Скажем, маркграф из Центральных королевств не будет разговаривать запанибрата с каким-нибудь баронишкой, проживающим в Лесном крае. То есть разговаривать будет, но не совсем как с ровней. Да, и тот и другой – благородные, но различие между ними все же есть. Например, для герцога заштатного Химмельстайна я, Эраст фон Рут недостаточно знатен. Точнее, недостаточно знатен для того, чтобы похлопать меня по плечу и сказать что-то вроде: «Присоединяйтесь к нам, барон», поскольку я третий сын и это определяет мой статус. Но при этом к трапезе меня допустят, хотя посадят на краю стола. А вот папаша мой, старый Йохим фон Рут, возможно, сидел бы рядом с герцогом, рассказывая ему о том, что творится в мире и что он видел по дороге в герцогский замок. Есть четкая сословная шкала, и она определяет твое местоположение в окружающем мире, в глазах подобных себе и за столом.
