Ракель и Дана не помчались прочь, но, судя по их виду, совершенно не хотели нас слушать. Они замерли с потрясенными лицами, глядя на меня — на друга, внезапно оказавшегося вампиром, существом, которое они ненавидели больше всего на свете.
Пакет выпал из моих трясущихся рук. Кровь расплескалась по пыли и камням. Мне казалось, что в любую секунду я тоже могу рухнуть на пол. Клыки скользнули обратно в челюсть, словно стремились спрятаться.
Как же я не услышала приближения Даны и Ракель? Вампирское чутье должно было сработать. Но я испытывала такую слабость, и Лукас меня отвлек, и вот вам пожалуйста.
Мы смотрели друг на друга целую вечность. Все тяжело дышали. Взглянув в глаза Ракель, я увидела в них такую боль и ужас, что едва не разрыдалась, но сдержала слезы.
Молчание нарушила Дана:
— Вам лучше начать объясняться.
— Нет! — выпалила Ракель.
— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — сказала ей Дана. — Поверь мне, малышка, знаю. Но лучше мы выясним все, что можем.
— Пожалуйста… — начала я, но Ракель уставилась и пол.
Мы с Лукасом переглянулись. Вероятно, он сумеет лучше объясниться с Даной, чем я с Ракель. Лукас начал:
— Вам короткую версию или подробную?
— Обе, — ответила Дана. — А когда покончишь с ними, можешь добавить сверху офигительно длинную режиссерскую. Давай, начинай с короткой.
— Бьянка родилась у двух вампиров. — Дана нахмурилась, но Лукас продолжал: — Да, я понимаю. Но, как оказалось, у вампиров тоже могут быть дети — это случается редко, но случается. Всю жизнь ей говорили, что однажды она тоже станет вампиром, и Бьянка принимала это как должное, потому что, пока мы маленькие дети, мы всегда соглашаемся с тем, что говорят нам родители. Потом она начала учиться в «Вечной ночи», мы познакомились, и она узнала, на что бывают способны вампиры. Тогда она сбежала оттуда вместе со мной и присоединилась к нам. Бьянка не полноценный вампир и никогда им не станет.
Конечно, он сознательно упустил кое-какие важные детали, но как раз те, которые я меньше всего хотела обсуждать прямо сейчас. «Лукас отлично справился», — подумала я.
Трудно было понять, устроило ли его объяснение Дану. Она молчала; длинные косички рассыпались по плечам, рука лежала на коле, заткнутом за пояс.
— Забавно. Как же это — кровь она пьет, но при этом не вампир?
— Мне нужна как кровь, так и нормальная еда, — сказала я. — Я вампир только частично, но этого я изменить не могу.
— И в чем разница между частично вампиром и полноценным вампиром? — спросила Дана. — Потому что, если и у того и у другого есть клыки и оба пьют кровь, мне непонятно, с чего это вдруг я должна находиться в обществе любого из них.
Я нерешительно шагнула вперед. Ракель попятилась, и мне показалось, что она влепила мне пощечину. Но я все равно двигалась вперед маленькими шажками, с благодарностью ощущая, что Лукас идет следом.
— Разница в том, что я жива, — произнесла я. — Можешь пощупать мой пульс, если тебе нужны доказательства. Давай.
Мне было так страшно протягивать ей руку!
Дана взяла ее с таким видом, словно ничего особенного в этом нет, и прижала пальцы к запястью, а мне ужасно захотелось узнать, поняла ли она по бешеному биению пульса, насколько я напугана.
Ее взгляд метнулся к Лукасу.
— И давно ты об этом знаешь?
— Примерно с середины учебного года в «Вечной ночи». И обнаружил это примерно при таких же обстоятельствах, что и вы сейчас. — Лукас, успокаивая, положил руку мне на спину. — И тогда Бьянка рассказала мне все. А я понял: не имеет значения, что она за существо, важна ее личность.
Теперь Дана резко взглянула на меня:
— Я вижу, ты держишь его на очень коротком поводке.
Она что, в самом деле шутит со мной? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Не знаю, — ответила я. — Он довольно упрямый. Лукас подтрунивать не стал.
— Дана, скажи, что ты собираешься делать?
— Честное слово, не знаю, — ответила она. Ее широкое лицо, с которого никогда не сходила улыбка, было теперь исключительно серьезным. — Я вам верю, но факт есть факт — вампир в нашей организации, который знает то, что известно нам; не думаю, что это хорошая идея. Мне плевать, какой она там вампир, но ей нечего делать в Черном Кресте.
Вот тут я была с ней полностью согласна.
— Мы с Лукасом хотим уйти, — сказала я. — Скоро. Я прекрасно знаю, что мне тут не место.
— Время выигрываешь? — Похоже, мои слова Дану не убедили.
Лукас подошел к ней еще ближе.
— Мы уйдем через несколько недель, — пообещал он. — Если ты считаешь, что не сможешь так долго хранить нашу тайну, скажи прямо сейчас, и мы с Бьянкой уберемся отсюда немедленно. Решать тебе.
— Ты в самом деле готов нас бросить? Бросить наше дело? — Дана выглядела разочарованной — нет, скорее потрясенной. Они с Лукасом были лучшими друзьями почти всю жизнь. Наверное, ей очень тяжело потерять такого друга, да еще узнать, что он скрывал от нее такой секрет. — Я-то думала, это твой мир. Я думала, ты предан нам на всю жизнь!
— Все это гораздо сложнее, чем мне казалось раньше. Не все они зло, Дана. — (Улыбка Лукаса растрогала меня.) — Кроме того, я люблю ее. А это значит, что мой выбор сделан.
— Мне нужно подумать.
Дана отошла и начала расхаживать по краю туннеля, точнее, по тому небольшому участку, который уже успели расчистить от обломков. С нами осталась только Ракель, до сих пор не проронившая ни единого слова.
— Ракель? — рискнула заговорить я, но ответа не услышала. — Я знаю, что ты сердишься, и не виню тебя. Но если ты обо всем этом подумаешь, как следует подумаешь, ты поймешь, почему я ничего не рассказала, правда?
Она медленно кивнула.
— Ты понимаешь? — Ну хоть что-то. — Ведь ничего не изменилось.
— Все хорошо, — прошептала Ракель.
Я потихоньку начала успокаиваться. То, что я приняла за ужас, было, наверное, просто шоком. Может быть, все еще утрясется, если только Дана согласится.
Лукас взял меня за руку, и я крепко вцепилась в него. Может быть, нам лучше просто развернуться и убежать? Но смогу ли я бежать — ноги у меня дрожали, а слабость усилилась.
Дана остановилась.
— Ты сказал, несколько недель? А в чем задержка?
— Эдуардо забрал все мои сбережения, — ответил Лукас. — С тех пор я сумел отложить совсем чуть-чуть.
— Понятно.
— Дана, говори напрямик. — Голос Лукаса прозвучал почти сердито. — Что ты собираешься сказать остальным?
— Ничего.
— Не ври мне!
— Ты же меня слышал. Я не скажу ничего. — Вид у Даны был подавленный, но говорила она искренне. — Пойдемте отсюда.
— Они спросят, почему мы перестали раскапывать, — пробормотала я, не очень веря, что беда в самом деле миновала.
— А мы ответим, что здесь так чертовски жарко, что сам Сатана может устроить тут себе парилку. Лично мне кажется, что с нас на сегодня вполне достаточно. — Дана направилась к выходу, оглянувшись по дороге. — Ну, пойдемте уже.
Похоже, нам оставалось только одно — идти за ней, и за всю обратную дорогу никто из нас не проронил ни слова.
Сказать, что вечер прошел напряженно, — значит не сказать ничего.
Во время ужина мы с Лукасом сидели рядом, стараясь не смотреть на Дану и Ракель. Мы уже десятый день подряд ели пустой рис, и зернышки застревали у меня в горле. Ракель и Дана тоже на нас не смотрели. Они делали это так старательно, что мне казалось, будто это должны заметить все.
Однако остальные были заняты другими проблемами.
— Впредь Лукас ради собственной безопасности должен переходить из ячейки в ячейку, — сказала Элиза, ткнув в свою тарелку с рисом пластмассовой вилкой. — Хотя бы до тех пор, пока мы не разберемся с миссис Бетани.
«Легче сказать, чем сделать», — подумала я. Лучшие охотники Черного Креста в течение последних нескольких месяцев трижды пытались достать миссис Бетани, а она убила десяток человек, не получив ни одной царапины.
После смерти Эдуардо Кейт почти ничего не ела. Она просто ковыряла рис, проделывая в нем бороздки.
