Я пожимала плечами. Случается такое, что больные всех удивляют. Они оказываются здоровее, чем о них думали…
– Мы так много времени провели вместе…
– Я знаю. Он любил вас как сестру.
Она печально кивнула.
Мне было жаль ее. У нее было невеселое детство. Родители обращались с ней с крайней суровостью, как я слышала. Я помню, как миссис Пенн с негодованием говорила, что у девочки на теле следы наказаний. У нее был хрупкий вид, но мне казалось, что воля у нее твердая.
Во время этого короткого посещения она рассказала мне, что родители собираются выдать ее замуж за лорда Гилфорда Дадли.
– Сына Нортумберленда?
Она кивнула:
– Он – четвертый сын герцога. Это может быть только он. Остальные уже женаты.
Я ужаснулась. Было ясно, что Нортумберленд желал иметь Джейн своей невесткой, потому что она была особой королевской крови по матери, дочери Марии Тюдор и Чарльза Брэндона.
Джейн этот план пугал. Она еще не хотела выходить замуж и очень боялась своего будущего свекра. Быть может, ей стоит попросить моего брата заступиться за нее, подумала я. Правда, он находится под влиянием Нортумберленда, но с другой стороны, он очень любит Джейн.
Я пыталась утешить ее, рассказав ей о неоднократно устраиваемых для меня браках, ни один из которых так и не состоялся.
Она слабо улыбнулась:
– Мне кажется, герцог Нортумберленд очень решительно настроен.
Я преисполнилась сочувствия к бедной девочке, однако у меня его поубавилось, когда леди Уортон, одна из моих фрейлин, рассказала мне о том, что случилось в часовне.
– Мы были там вместе с леди Джейн, – сообщила она, – службы в тот момент не было. Проходя мимо Святых Даров, я сделала реверанс, как мы обычно это делаем.
– И что же? – спросила я. – А леди Джейн? Что она сделала?
– Она сказала мне: «Что это вы приседаете, разве леди Мария здесь? Я ее не видела». Я изумилась и сказала: «Я приседаю перед моим Создателем». О, миледи, я не решаюсь продолжать…
– Пожалуйста, продолжайте, – попросила я.
– Она ответила с невинным видом: «Но разве не булочник сотворил Его?» Миледи, она говорила так о хлебе и вине…
– Я знаю, что она имела в виду. Но ее так воспитали, леди Уортон. Быть может, нам не следует осуждать ее.
– Но какое кощунство, миледи! И в освященном месте…
– Она воспитывалась с моим братом, – сказала я. – Они хотят, чтобы так было по всей стране.
Леди Уортон серьезно посмотрела на меня:
– Надеюсь, так будет не всегда.
– Тише, – остановила я, – вы не должны говорить такие вещи… Даже здесь… Даже мне.
Мы обе замолчали, но я видела, что она задает себе тот же вопрос, что и я.
Что будет дальше? Мы не могли этого знать. Но что-то должно было случиться.
И вот до меня дошли известия о предстоящем замужестве леди Джейн. Мне было искренне жаль ее. Она была еще почти ребенок. Она не хотела замуж и боялась своего будущего свекра, как и своих родителей. В ее характере была некоторая твердость. Возможно, она черпала ее из своей религии, потому что после той выходки в часовне я постаралась разузнать о ее убеждениях и выяснила, что она была в них очень тверда. В этом она походила на моего брата; и хотя она и была заблудшей овцой, вера помогала ей выносить все тяготы жизни.
Сьюзан рассказала мне, как леди Джейн сопротивлялась, как ее били, морили голодом и запирали, пока не испугались за ее здоровье, поскольку мертвая она была им не нужна.
И все же в мае состоялось бракосочетание, и в то же самое время ее сестру Катарину, которая была еще моложе, выдали за лорда Герберта, сына графа Пемброка, а дочь Нортумберленда, тоже Катарину, – за лорда Гастингса, сына графа Хантингтона.
Все эти брачные союзы имели определенную цель. Они должны были сблизить самые могущественные в стране семейства с одинаковыми устремлениями. Эдуарду грозила скорая смерть, и они замышляли решительные действия. Я догадывалась, что это означало для меня катастрофу, и могла придумать только один выход, который принес бы им желаемое, – это была моя смерть.
Я должна быть особенно осторожна. Если я желаю достичь своей цели, все зависит от того, как я буду действовать теперь.
Я сожалела, что так и не смогла увидеться с братом. Я знала, что слухи о его болезни не были преувеличением, он действительно был очень болен. Я так любила его, когда он был маленьким, и потом, пока между нами не возникла эта непреодолимая стена. Мне так хотелось объяснить ему, что я не могла отказаться от своей веры, так же как и он не мог отказаться от своей. Мне казалось, что он бы понял меня. У него был логический склад ума, и он был высокообразован; правда, когда дело касается религии, люди становятся косными. Очевидно, я и сама такая. Человек просто убежден, что он прав. Это смесь чего-то сверхъестественного и… это трудно объяснить. Несомненно, Эдуард верит в божественное предначертание, так же как и я.
