— Пожар! Караул! Горим! — заорали со всех концов на разные голоса.
И тысячные людские массы вдруг стали расползаться, словенское озеро стыдливо утекало сквозь узкие улицы, и Путята не мешал его стремлению. Площадь быстро пустела. Пыль обратилась в кровавую грязь. Всюду валялись трупы задавленных и посечённых горожан. Хрипели умирающие, стонали раненные.
Богумил в бессилии воздел посох к небесам, но вышние боги не слышали своего служителя.
— Быдло и есть быдло! Что с них возьмёшь? — рассмеялся вельможа, посматривая свысока в сторону беспорядочно мечущихся новгородцев.
Расторопный конюший придержал скакуна. Княжий дядя ступил на землю, умытую славянской кровью. Не побрезговал Добрыня сапожки замарать — не впервой ему.
— Давайте сюда волхва, — приказал Малхович конюшим.
Ростовцы шли плотным строем, выставив копья, вытесняли люд в проулки и гнали вниз к Волхову. Над городом повисла серая дымная пелена. Подъехал и Путята, спешился, не посмел с дядей княжьим с седла говорить.
— Ну, что? Взяли Угоняя? — спросил Добрыня воеводу.
— Не гневись, светлейший! Больно крепок оказался! Гори он в пекле! — выругался Путята. — Да и этот, — воевода указал на Богумила, которого только что подвели, — тоже не слаб.
Тяжело шёл Богумил. Не посмели кияне волхва новгородского скрутить — сам он к разорителям Нова-города подступил.
— Что скажешь, дед! По-княжьему вышло, али нет? — ухмыльнулся Добрыня.
— Проклятье тебе, боярин! Будь проклято семя твоё! — замахнулся на вельможу Богумил, но ударить не успел.
Краснобай с яростью ткнул старика ножом под бок, предательское железо вошло в тело по самую рукоять. Богумил охнул, выронил корявый посох, ухватился за одежды убийцы и стал медленно оседать. Тот отпихнул старика, верховный жрец рухнул на колени, но подняв быстро хладеющие персты, трясущимся пальцем всё же указал в сторону Добрыни:
— Внемлите, Навьи судьи! И ты, внемли, жестокий Вий! Веди мстителя! — вымолвил старый волхв, пав навзничь.
— Я иду! Я слышу, отче! — крикнул Ругивлад, что было сил, и очнулся. — Мы идём! Трепещите, церковники! — повторил молодой волхв. — Ни хитру, ни горазду суда Велесова не избежать!
Меч не знает головы кузнеца
«Твоей лишь душе
ведомо то,
что в сердце твоём;
худшей на свете
хвори не знаю,
чем духа томленье».
Меч не знает головы кузнеца (2001)
Все, что минуло — прах и тлен! Прошлого уже нет!
Здравствуй же, свет моих тёмных очей! Вот уже всё плохое позади, и уже ничто не может угрожать тебе каждую минуту. Боль ещё остается, но это же та боль, которая со временем проходит? А я неизлечимо болен, болен тобой и не желаю выздоравливать уже никогда. Зачем? Как томительно тянется время от каждой прежней встречи до новой встречи, и как оно несётся вприпрыжку, едва ты позволишь встретиться. День, как миг, пролетает, а я стою под
