Да и князю не советовал бы.
— А, Волчий Хвост! Не иначе родню почуял… Слышите! Мне Людота, наш кузнец, таков капкан справит, в него оборотень попадет — не выберется.
— Ты пьян, боярин! Видано ли дело на пиру у князя богов наших старых поносить, — то уже Претич одернул не в меру болтливого сотрапезника, — Я Волха не раз впереди себя видал. Вот на радимичей ходили — там и видал.
Асмунд, что соседствовал с Претичем, кивнул. Седой, но по-прежнему непокорный чуб съехал на гладкий, отшлифованный всеми ветрами лоб древнего витязя.
Неугомонный боярин хватил кулаком по столу. Подпрыгнули блюда, и в них подскочила снедь:
— Я князю верный пес, и раз Красно Солнышко говорит — старым богам до нас нет дела, так оно и есть. А все эти кудесники только на то и пригодны, что самородки да клады искать.
— Нет, бояре! — снова молвил Волчий Хвост. — Мне Асмунд сказывал, что в прежнее-то время были настоящие волхвы не чета нынешним, особливо один. Звали его Вещим. Так ли, Асмунд?
— Вещий Одр? Он наших кровей, нордманских! Хорошая у него была Удача, — вклинился в разговор бородатый ярл Якун, готовый всюду поддержать честь викинга. — А словене хелги Одра затем и пригласили, чтоб наряд учинил: судил бы и рядил по чести да совести.
— Уф! Сидел бы, мурманин, да не болтал глупостей! — отрезал Асмунд, и его могучая грудь заходила ходуном. — Вот где они у меня за сто лет, мурманские эти разговоры… — жилистая ладонь стиснула горло. — Подивитесь, люди? Вещий-то Олег, да не русич?
Викинг с богатырем спорить не стал, хотя заметно помрачнел. А его настырный земляк, сидевший подле, коварно спросил:
— А вот с какой это радости Одр назвал пороги на Днепре нашими именами? Да и с ромеями он когда договор писал, так его ведь одни ярлы поддержали! И щит на вратах их стольного города нашей, норманнской работы будет. Хвала Одину, хелги ныне пирует с ним в Вальхалле!
— Ой, мурманин, чёй-то шибко ты умный, как я погляжу! — разъярился Волчий Хвост. Шрамы на его на лице побагровели.
Но Асмунд остановил его, прижав к столу ладонь взбешенного боярина:
— Пущай себе сказки сказывает, жалко, что ли?
— Так ведь потом, чую, поздно будет! Они ведь, свеи проклятые, так все повернут… — кипел боярин.
— А что? Всякое может случитЬся… — спокойно проговорил Асмунд.
— Оно конечно! Все они мастера Русь возносить. А как ринется вражина на землю нашу — за каждый взмах меча гривну потребуют! — добавил Волчий Хвост.
— Сам-то что, не рус будешь? — возразил Якун.
— Ты, ярл, конечно, многое перевидел… — задумчиво вставил Претич, — А видал ли ты, Якун, как ходил Волчий Хвост один да на сотню супротивников? То-то!
Гости враз уставились на героя, оценивая да прикидывая: погрузнел, постарел Волчий Хвост. Но все так же крепок в седле. Да и под руку ему не попадись — надвое разрубит!
— А Ольг — то, вообще, имя не киянское, а русское, и русы все — свеи! — не унимался собрат Якуна.
— Это я-то свей?! — рявкнул Волчий Хвост.
— Ну, да! А то як же!? И та злая гадюка, что куснула Олега — тоже, небось, ихних, свейских кровей, — ехидно заметил Претич и расхохотался.
— Не скажешь ли, воевода, правда — умер Вещий от яда? — спросил кто-то из молодых, но уже допущенных к Княжьему столу.
— А я почем знаю! Вон, Асмунда и вопрошай! Ведаю только: у кого два кургана, тот, может, ни в одном из них и не лежит. Кто говорит, схоронили Вещего на Щековице. Дескать, змея князя защекотала. А иные брешут: помер он на Ладоге, ну, ильменские-то словены и свезли тело на Волотово поле. Там и курган имеется.
— Мужики! Хватит о грустном! Было, да прошло… А вот, говорят, в дремучих лесах, что к востоку, у жупана вятичей, Владуха, есть дочка-краса. Тоже Ольгою зовут, — раздался чей-то голос.
— Русы в лесах у ванов? Не может того быть! — отрезал Якун.
— Плевать. Когда мы с Красным Солнышком на них ходили, — продолжал боярин, не чтящий прежних богов, — еще девчонка…, а уж тогда князю приглянулась. Сейчас, должно быть, расцвела девица.
— О бабах, так о бабах! — кивнул Асмунд, клюнул носом, еще… и погрузился по щеки в капустную горку, сооруженную на блюде умелым поваром.
— Старый хрыч, а все туда же! — буркнул викинг, ломая толстое перепелиное крылышко.
— Хватит врать-то! Нет никаких вятичей с тех пор, как там Муромец побывал. Вышиб он мозги ихнему предводителю — жупану, значит — они и разбежались, — бросил кто-то из богатырей. — Мимо проклятого Соловья не было ни пешему проходу, ни конному проезду, ни зверю прорыску.
Он бы еще долго расписывал дерзости диких вятичей, но его оборвали.
