любовь есть предрассудок… Знал я одну кошечку, так она, мерзавка, бросила меня с двумя котятами…
— Нельзя же вечно бояться? — прервала воспоминания кота девушка, — Но теперь-то он обладает своим знанием, раз вызвался помочь нам?
— Уж что верно, то верно. Как разойдется, как разойдется… Близко не подходи — зашибет. А потом жалеет, ох жалеет… Как мужик мужика, я его не понимаю. Мррр… Знание получишь только в борьбе, но Любовь познается лишь в несчастье.
— Ты, оказывается, тоже большой умник?!
— Я это не в первый раз слышу, милая. Все мы немного ученые, — так ответил Баюн, фыркнул и гордо удалился по зубчатой стене частокола, подняв пышный хвост трубой.
Кто-то бесшумно подошел сзади. Ольга заметила приближение по тени на камнях, быстро обернулась.
— Здравствуй! Да хранит тебя Макощ! — приветствовал девушку Ругивлад, — Что за сплетни поведал этот бессовестный пожиратель мышей?
С тех пор, как словен нежданно-негаданно вошел в жизнь Ольги, а жупану Владуху вернул уж совсем было потерянную дочь, минуло дней десять. На дворе уж стоял месяц Велесень. Близился праздник Волха, за ним следовал Ляльник, когда всякому жениху должно, переодевшись в звериные шкуры, неузнанным подобраться к самому крыльцу невесты. Родичи нареченной обычно делали вид, что мешают жениху, а нередко и впрямь спускали псов. Незадачливый парень должен был успеть укрыться — иначе, собаки могли расстроить свадьбу в тот год. Коль парень оказался прыток — играли свадьбу по первому снегу. И пели девушки, обращаясь к Радигошу: «Батюшка-Сварожич, покрой землю снежком, а меня женишком!»…
— Сплетни — не сплетни, а кое-что поведал! — улыбнулась Ольга словену.
— И ты ему поверила? — улыбнулся и он в ответ.
Их взгляды встретились, и Ругивлад замялся под девичьим взором, а может загляделся, несчастный безумец, как в лучах солнышка блеснул вдруг шелк волос.
Она была чиста и невинна. Казалось, сама охотница-Зевана[22] сошла на землю. Златотканную ленту по девичьим вискам украшали серебряные кольца, каждое из которых было в семь лопастей с руной на каждой. Ругивлад без труда читал эти хитросплетения оберегов. Вот, скажем, центральная — это сдвоенный знак Лося, а по краям — обычные символы двух лосих. Свей бы сказал, что это руны Альгиз. Кто творил такую красу — знал свое дело. И если Ольга носит этот амулет — она под защитой рожаниц и мудрой супруги Велесовой — Макоши.
Самые крайние знаки — свастики, и пусть никогда не закатится для нее солнышко. Еще две руны — Сварожича, могучие символы Фрейра,[23] мощные знаки Инг. Как дитя идет на смену родителю, так девица в положенный срок становится матерью. И боги благоволят ей. И все новое от нее.
Но право, волхв слишком увлекся — ему бы смотреть не на височные колечки, а на девушку!
Ольга не успела ответить словену. Подбежал Кулиш:
— Храни тебя боги, Ольга-прекраса! Здрав будь, славный Ругивлад! Владух слово шлет — охота будет на зверя лютого. Не желаешь ли потешиться? — выпалил отрок.
Отец Кулиша, Манило, был при жупане старшим дружинником, случалось ему заманивать в непролазные болота врага, а причиной тому — удивительно искусство пересмешника. Раз услышав чей-то голос мог воин без труда вторить ему. Да как похоже вторить! Ни в жизнь не отличишь — Манило ли то шуткует, али всамделишный то звук.
— Ну, вот, и конец свиданию! — развела девушка руками и выразительно глянула на словена.
— Не понимаю, как можно убивать зверей, если мяса вдоволь? — удивился Ругивлад.
— Он нападает первым. Он пожирает жертву. Да и Волх-охотник на носу.
— Что же это за «крупный зверь»? — уточнил он.
— Индрик, отвратительное, страшное создание!
— Ну, это еще не повод для убийства! Рыскучий зверь на то и создан, чтоб добычу вкушать.
— Человек человечиной брезгует, а Индрик… — Ольга снова так взглянула на молодого человека, что он осекся, и поклонившись, последовал за Кулишом, чтобы присоединиться к охотникам.
В душе словен не одобрял эдаких затей.
— Будь осторожен! — все-таки донеслось издалека, — Он уже съел многих храбрых воинов.
— Волх не выдаст — Индрик не скушает! Всегда приходится чем-то жертвовать, — посмеялся Ругивлад.
Они спустились во внутренний двор крепости, где неподалеку от врат городища собрались ловчие и загонщики, всего около сорока человек.
Ругивлад давно обратил внимание, что вятичи строят, совсем как на Поморье. Самые нижние и толстые бревна крепостной стены укладывали на поперечные лаги. Затем их присыпали землей и снова перекладывали сверху бревнами, у которых зачастую даже не обрубали сучья, смотрящие вниз. Это придавало сооружению необходимую жесткость. Стена Домагоща, возведенного на крутом берегу Оки, возвышалась саженей на шесть-семь, да сажени три с половиной была она и в толщину.
Отрядом командовал уже знакомый словену Волах — правая рука жупана, сухощавый, жилистый и подвижный. Он строго глянул на чужака — глаза
