Совет, на который пригласили и Ругивлада, проходил в празднично убранных палатах жупана. Ожидая Владуха, здесь толпилось с десяток вождей и старейшин. Прибыл даже Родомысл — вождь из Дедославля, священного центра Вантит. Говорили, что и сам Буревид оставил стольный Радогощ[33] по такому случаю.
Враг стоял у ворот в страну вятичей. По Дону уж пылали городища, и озверевшие от крови печенеги насиловали женщин и резали скот.
— Дорогу, дорогу! — в дверях показался воевода в сопровождении нескольких воинов.
Быстрым шагом проследовали, доверительно переговариваясь, Владух и глава всех глав. За ними вошли Станимир и Ольга, а немного погодя — и лихой Дорох с двумя старшими воинами из Радогоща …
Радигоша?! Да, Радигоша! Нет, не того великого, что в земле лютичей-ретарей!
Когда Вятко и Радим повели свои роды на восток и осели от верховий Днепра до самой Волги, венедские городища сохранили прежние имена. Так произошло с селением Клещин, что на Плещеевом озере. Суздаль — град Силезский, соперник Ратибора, опустел там, на левом бреге Одра, но вновь воскрес в Залесье.
Первейшим обитателем здешних земель было племя мерян, возле которого по нижней Оке жила мурома, а дальше к востоку, за Окою — мордва. Шедшие с Радимом и Вяткой славяне и двинувшиеся следом кривы с северянами потеснили нынешних соседей, но места хватило всем.
Повздорили тогда славяне разве что с киянами-русами, да извечным своим врагом — хазарами. Вот как вещали об этом арабы:
«…И Славянин пришел к Русу, чтобы там обосноваться. Рус ему ответил, что это место тесное. Такой же ответ дали Кимари и Хазар.[34] Между ними началась ссора и сражение, и Славянин бежал и достиг того места, где ныне земля славян. Затем он сказал: „Здесь я обоснуюсь и легко отомщу им!“ И та земля обильна. И много занимаются они торговлей…»
…Гости расступились. Посторонился и Ругивлад. Воевода поднял руку — все стихли, и словен снова поймал себя на мысли, что языки, да и вообще, знаки, крайне разнообразны, но, без сомнения, строятся по единому ряду. Решив на досуге поразмыслить на этот счет, молодой волхв приготовился слушать Владуха.
Собравшиеся по зову жупана образовали круг, где поставили одиннадцать крытых шкурами животных кресел. Три высоких, остальные — поменьше.
По левую руку Владуха села Ольга, по правую — многоопытный Волах. Рядом с ним отвели место Ругивладу, а трясущийся от старости жрец Станимир, одетый в пурпур, сел подле дочери жупана.
Могучий Родомысл на высоком кресле восседал через стол точно напротив Буревида, при котором находился его сын, неизменно улыбчивый Дорох, вырядившийся тоже в алые одежды. Последний не сводил с Ольги глаз, а та то и дело отвечала ему игривой улыбкой.
Жрец Сварожича тоже улыбнулся в ответ на поклон своего молодого собрата, хотя Ругивлад, понятно, поклонился вовсе не ему. Ольга отвернулась.
Разделяя соперничающие кланы, следом заняли места два незнакомых угрюмых бородатых мужика в броне. Они, как истуканы, просидели весь Совет. Вероятно, то были сотники Домагощинской жупы.
Родомысла сопровождал степенный муж, и по тому почтению, с которым вождь из Дедославля и все прочие к нему обращались, словен понял что он имеет немалый вес в Совете, и скорее всего тоже волхв, но в прошлом — знатный воин. У старца через все лицо шел кошмарный шрам, и не было одного глаза. На нем была серая суфь из грубой шерсти, в какую обряжаются перехожие калики, истязающие себя по каждому подходящему случаю. Росту незнакомец казался тоже немалого, едва ли ниже словена.
Первым заговорил жупан:
— Не думал, не гадал я встретиться со многими из вас ныне, но Доля распорядилась иначе. Орды проклятых печенегов жгут наши села. Черная беда идет на нас из-за Дон-моря. Не успеет Хорс и двух раз закрыть глаза — степняк будет уже под стенами городища. И время они выбрали подходящее: Перун только набирает силу. А завтра — Змеиный день. Нас мало, и мы не можем, как встарь, сойтись с врагом в чистом поле. Кое-что для него мы приготовили. Пришелец из северных стран, Ругивлад, — ладонью жупан повел в сторону словена — чье умение не уступает волшебству древних, на стороне вятичей. Но врагов очень много, очень…! Разведчики говорят — на каждого нашего воина выпадет по семь противников. Все, что я могу выставить, — пять сотен, две из которых приведены Дорохом.
— Если бы владыка Дедославля, — продолжил жупан, — пришел не один, а со своими воинами! Но, может быть, вожди восточных родов берегут силы для другого случая?
При этих словах Родомысл побагровел, но взял себя в руки и промолчал. Владух еще не окончил:
— Не стоит надеяться, что в схватке с печенегами мы обескровим себя, а вам останется прийти на пепелище и пожать плоды — я не хотел бы в то верить — предательства.
— Это ложь! — не выдержал Родомысл.
