продолжал пощелкивать ножницами, которые уже начали приводить Каро в состояние трепета. — Нет! Нет! — закричал Каро, спрыгнул с кровати и начал прятаться от Генриха по углам, закрывая при этом руками дорогие ему места. Мой злой приятель некоторое время преследовал его, прижимал к стене, щелкал ножницами и уговаривал всячески. Но Каро был тверд в намерении, не смотря ни на что, остаться в полном комплекте. — Так что же, не будем? — спросил, наконец, Генрих. В его голосе явно чувствовалось разочарование, — Ведь для тебя хотел постараться, как другу одолжение сделать! Ошибочку исправить! — Что-то мы раньше в друзьях не хаживали! — рассердился Каро, выхватил из рук Генриха ножницы и наставил их прямо к его горлу. — Ты-ы что де-елаешь? Я же к тебе с до-о-бром! — Генрих вовсю изображал испуг, очень правдоподобно заикаясь. — Не верю я тебе, — сказал Каро зло, — а ну, отвечай, что нечистый еще задумал? Мало ему моей души!
Зачем еще тебя послал? — Никто меня не посылал, я сам, по своей доброй воле… — Не верю я в твою доброту! — и Каро нажал острием ножниц в горло Генриха, — если сейчас же не расскажешь, почему это ты так обо мне печешься, то воткну и посмотрю, какой такой ты бессмертный стал после договора с дьяволом! — Я все расскажу, только отпусти! Каро выпустил Генриха, тот отряхнулся и начал «каяться». — Это грех такой с моей стороны. Все Испания проклятая виновата! — Причем тут Испания? — продолжал сердиться Каро. — Был я в Испании, в Мадриде.
Зашел в одну харчевню. Я любитель, знаешь ли, отведать что-нибудь новенькое, а та харчевня славилась особыми, исключительно специфическими испанскими особыми блюдами. У них бульон, к примеру, так там вообще все плавает, что только на кухне найти можно! И рыба, и мясо, и овощи, и деревяшки какие-то… — Хватит про бульон! — Ладно, ладно, — продолжал Генрих, — заказал я одно блюдо, оно самое дорогое там было, да и название понравилось. Приносят — оказывается это специально протушенные яйца быка. А хозяин еще и говорит, что прямо с корриды…
Мне блюдо это очень понравилось. Я там, в тот момент, с одной симпатичной испаночкой любовь крутил. Гордая такая, нипочем не даст, пока не… Ну да не об этом речь! — Вот именно! — у Каро было зверское лицо. Ведь Генрих опять осмелился наступить на больное место. — Так вот, привожу свою донну в то заведение. Заказываю себе снова то же блюдо. Решил свою брюнеточку удивить.
Приносят мне заказанное блюдо. Смотрю. Что такое? От теленка, что ли, от молочного отрезали?
Зову хозяина. Ругаюсь. А тот мне в ответ — это блюдо специальное, с корриды.
Так и называется — «Ядра с корриды» (Перевод с испанского не совсем удачен.
Звучало почти поэтически). И не всегда там быка побеждают, бывает, что и наоборот, бык в победителях оказывается! — Так это что, из тореадора, что ли? — Ну да. Делать нечего. Пришлось испробовать. И так мне те тушенные тореадоровы яйца понравились, что я рецепт у повара за немалые деньги купил. И все мечтал приготовить, да не из чего было. А тут услышал про твои проблемы с голосом. И решил — тебе, как другу, добро сделаю, да и сам полакомлюсь… Каро стоял в некоторой растерянности. Генрих, воспользовавшись моментом, бросился наутек.
Придумывать следующую забаву. И придумал.
В тот же день, к вечеру, он вновь завалился к новоиспеченному басу. И начал вновь… — Давай рассуждать, как юристы. Тебе ведь обещана декастрация? Правильно?
А количество раз не оговорено! Таким образом, если сейчас тебя кастрировать, то нечистому, для сохранения статус-кво, придется вновь тебя лечить. Если повторить это пару раз, то он поймет, что проще выделить тебе сразу бочонок эликсира. Я берусь его убедить! — Ага, значит, ты собираешься перед каждым выступлением в опере отрезать мне… — Ну и что же, — пожал плечами Генрих, — чего не вытерпишь ради высокого искусства! — А отрезанные куски моей плоти ты будешь тушить и поедать? — Знаешь, я тут на досуге все обдумал, — Генрих говорил с какой-то явно заинтересованной интонацией, жестикулируя и помахивая указательным пальцем перед лицом Каро, — мы можем открыть заведение, ресторацию такую роскошную, будут крупные деньги. Выручку разделим по-честному, напополам, ну я вообще то хотел шестьдесят процентов… — Я никогда не дам тебе до себя даже дотронуться! Генрих ничего не ответил, изобразил разочарование. Потом попробовал осторожно, с опаской, дотронуться пальцем до Каро и едва уклонился от удара кулаком. — Ладно, ладно, я беру свое предложение обратно! — Так-то лучше будет… — Но, послушай, если не я, найдем женщину с соответствующими наклонностями, купим ей острые ножницы… — начал Генрих, но увидев зверское выражение на лице Каро, умолк.
Потом все-таки продолжил. — Ну, хорошо, найдем женщину без наклонностей, будем ей деньги платить. Назначим яйцерезкой… Это была последняя капля. Пришлось покинуть помещение…
На следующее утро вновь является Генрих. Уже без ножниц. Будит Каро, садится, как ни в чем не бывало, к нему на постель и заявляет, что придумал, как делу помочь. — Что же ты еще такого придумал? — спрашивает Каро недоверчиво, даже не скрывая ненависти. — Смотри, какую штуку я тебе принес показать! — говорит Генрих и вынимает такой странный механизм, состоящий из таких меленьких железных листочков, приставленных друг к другу. Они образовывали две полосы, между которыми находился подвижный замочек. Это было изобретение одного гениального механика какого-то древнего царства и было предназначено для одежды императрицы.
Та была столь благодарна изобретателю и столь восхищена его умом, что приказала вставить это устройство ему прямо в голову, предварительно распилив череп. Так, чтобы она могла демонстрировать сей великолепный мозг иностранным послам, открывая его одним движением руки. Увы, бедняга почему-то не выжил после этой операции… Генрих между тем продолжал, — Хитрая штука, почти волшебная. Смотри, ведешь замочком с эту сторону —
