другой псевдоним и написал еще два романа, которые выходили в 1999 году в издательстве «ЭКСМО» в твердой и в мягкой обложке.
— Псевдоним ты, разумеется, не откроешь?
— Увы, это тайна — моя и издательства «ЭКСМО». Между прочим, я подписывал документ о неразглашении. Пройдет еще пара лет, и я с удовольствием открою эту тайну.
— А когда были написаны те романы, что сейчас выходят в издательстве «Центрполиграф»?
— «Ты победил» — почти ровесник «Люби и властвуй», он был написан в начале 1998 года. А в конце 1999 года я снова превратился в Александра Зорича — так появились «Светлое время ночи» и «Боевая машина любви». Что же до «Сезона оружия», то сделан он был еще в конце 1996 года.
— В романе «Сезон оружия» («Последний аватар») ты впервые обратился к остросюжетному киберпанку — на мой взгляд, весьма удачно. Как ты себя чувствуешь в непривычной роли автора жесткой НФ? Собираешься ли ты продолжать эксперименты в этой области?
— В роли автора НФ я чувствую себя превосходно, роль чудесная — как для меня написана. И уж конечно, у «Сезона оружия» будет продолжение. Что-нибудь вроде «Сезона без оружия».
— Весьма популярный сериал «Пути Звезднорожденных» стал твоей визитной карточкой. На мой взгляд, эта трилогия лучшее из написанного тобой, она стоит в одном ряду с классическими фэнтезийными произведениями. Собираешься ли ты продолжить этот сериал или ты уже раз и навсегда закрыл тему?
— Есть такая американская максима — «Никогда не говори „никогда“». По-моему, «Никогда не говори „навсегда“» тоже неплохой афоризм. У меня язык не поворачивается выговорить слово «навсегда». Тем более, что как минимум еще одна книга об эпохе Звезднорожденных мне снится уже давно. И думаю, в конце концов я ее напишу. Я даже знаю, что называться она будет «Хроники Дома Лорчей» (напоминаю, Лорчи — один из семи Благородных Домов империи Синий Алустрал, описанной в романах «Семя Ветра» и «Пути Отраженных»). Естественно, там будет много высокой романтики, море крови и торжество справедливости в конце.
— Когда мы сможем увидеть этот роман?
— Трудно сказать. Дело в том, что я начинаю писать только тогда, когда вижу роман от начала до конца. Может, и не в деталях, но как полностью сформировавшийся гештальт. И потом, мне нужно как следует забыть цикл о Звезднорожденных. Только так — хорошенько позабыв все, что писал раньше, — можно написать что-то по-настоящему занятное, кого-то удивить, кого-то разозлить, короче говоря, заставить аудиторию шевелиться.
— Тебе нравится заставлять аудиторию шевелиться?
— Более того, я считаю это своим профессиональным долгом. С убаюкиванием аудитории прекрасно справляется телевидение.
— С октября по февраль в издательстве «Центрполиграф» вышли четыре книги твоего сериала «Свод Равновесия», из них три абсолютно новые. Не мог бы ты рассказать о них поподробнее?
— Признаться, цикл о Своде Равновесия чуть не загнал меня в могилу. Но в конце концов эксперименты по скрещиванию ужа и ежа — то есть мира фэнтези и тоталитарной идеи беспощадной магической спецслужбы — вроде бы увенчались некоторым успехом. Над первым «ужеежом», над «Люби и властвуй», я работал почти полтора года — засчитываю в этот период четыре редакции. «Ты победил» созрел чуть быстрее — за год. А «Боевая машина любви» и «Светлое время ночи» поместились в полтора года работы — правда, исключительно напряженной, иногда не оставалось времени покурить, норма выкуриваемого снизилась до двух пачек в день. Как ни странно, я заметил, что с каждым новым романом работать становилось все интересней. Может быть, потому, что я раз и навсегда отказался от сюжета «герой спасает мир, стоящий на грани катастрофы».
— Мне кажется, после «Люби и властвуй» твои произведения стали гораздо более ироничными.
— Еще Виктор Шкловский заметил, что ирония — это самый дешевый способ казаться умным.
— Да и герои претерпели некоторые трансформации…
— Да уж! Герои от книги к книге становились все более бессовестными. Персонажа бессовестнее чернокнижника Ларафа, центрального действующего лица «Боевой машины любви» и «Светлого времени ночи», я в жизни не создавал. То же можно сказать и о баронессе Зверде — по-моему, фэнтези-тусовка должна содрогнуться от отвращения и одновременно от восхищения при виде этого образа.
Все более амбивалентной становилась и мотивация главного героя, Эгина. В «Боевой машине любви», например, он бросается спасать своего друга и начальника только потому, что тот пообещал подарить ему собственную жену, как щенка какого-нибудь бассета. Критик Андрей Епанчин, помнится, писал, что Эгин тот еще «положительный герой». Епанчин вскрыл, так сказать, личину благовидности, под которой выступает этот вроде бы симпатичный парень, обозвав его коварным кагэбэшником. Я не буду с этим спорить — на херувима Эгин не похож ни внешне, ни внутренне. Как бы к этому ни относилась критика, я, как писатель, должен заметить, что чем шире диапазон добродетелей и пороков героя, тем интересней с ним работать. Ни абсолютные злодеи, ни абсолютные благодетели меня совершенно не интересуют. Мне не нравится работать с голыми концептами. Даже игра в камень-ножницы-бумага оказывается содержательнее такой работы.
— Сериалы «Пути Звезднорожденных» и «Свод Равновесия» разительно отличаются друг от друга и по авторской манере, и по стилистике, и по идейному наполнению. С чем связан такой резкий поворот в твоих мировоззрении и настроении?
— Знаешь, давай разберемся вот с этими фигурами речи: «разительно отличаются» и «резкий поворот».
