Сказать по чести, порой мне кажется, что отечественные книгоиздатели составляют аннотации лишь для того, чтобы отбить у потенциального читателя всяческую охоту что-либо читать. Честное слово, если бы некоторых редакторов пореже посещало вдохновение, множество великолепных книг не в пример быстрее дошли бы до тех, для кого они, собственно, и пишутся.
Примерно такая мысль пришла мне в голову, когда, ценою невероятных душевных усилий оторвавшись от «Выбраковки» Олега Дивова, я еще разок глянул сначала на последнюю страницу обложки, а затем, для верности, перечел аннотацию в начале книги. И там, и там красовалось нечто пестрое, душераздирающее, обещающее массу острых ощущений… и при этом низводящее хорошую на самом деле вещь до тривиального боевика с уклоном в политический памфлет. Люди, не читайте аннотации. Читайте лучше книги.
Не могу сказать, что «Выбраковка» стала тогда для меня каким-то откровением — скорее это чувство можно описать словами «Ну наконец-то!». Черт подери, рано или поздно кто-то у нас должен был начать писать такое. Именно такое — гремучую смесь из малофантастических в целом ситуаций, стрельбы, мордобоя и матюгов открытым текстом, нанизанных на тонкую, едва не рвущуюся под тяжестью всего этого нить человеческой души. Одной-единственной — ибо Дивов пишет только об одном человеке. И все его герои — это в целом одна и та же личность, только поставленная в разные условия. Этакое «как бы я жил, если…».
Честно сказать, поначалу эта деталь в творчестве Дивова серьезно меня смутила. Когда после «Выбраковки» я, уже не глядя ни в какие аннотации, схватился за трилогию «След зомби» и в трех книгах встретил трех персонажей, похожих как сиамские близнецы, первой мыслью было: «Да он что? Да он…»
А что — он? Да почему бы, собственно, и нет? Кто сказал, что автор должен что-то выдумывать, высасывать из пальца, генерировать, как в плохой ролевой игре, кучу синтетических персонажей? Вот кто сказал — пусть сам такое и читает. Любой образ силен в первую очередь своей достоверностью. Живой человек в тысячу раз интереснее некой безликой фигуры, выращенной в пробирке чьих-то мозгов и оттого страдающей патологическим художественным авитаминозом. Даже самая отвратительная душонка, перенесенная на бумагу такой, какая она есть, смотрится там не в пример лучше правильного как теорема Пифагора супергероя с телосложением Аполлона и исправно работающим кишечником.
Да, Дивов пишет только об одном человеке, но зато этот человек — живой. Настоящий, такой, какой он есть. Любите и жалуйте. Или не любите и не жалуйте, дело ваше. Нужна ему ваша любовь…
На самом деле — нужна. Да вот только не судьба. Не умеют на этой планете так любить. Поэтому герой Дивова всегда одинок, даже в кругу людей, близких по духу. Он отнюдь не антисоциален, нет — просто ему категорически не подходит среда обитания. Он не требует от окружающего мира, чтобы тот подстраивался под него, но и сам не желает подстраиваться. А когда мир, возмущенный таким откровенным к себе пренебрежением, пытается его сломать… Что ж, ребята! Вы сами напросились…
«Я не хочу быть властелином этого мира. Мне плохо на этой планете. С самого детства. Так что либо я планету исправлю, либо мне на ней долго не протянуть» («След зомби»).
Почти Экзюпери. Только с диаметрально противоположным знаком. Герой Дивова — не Маленький Принц. У него нет высокой миссии — он просто живет. Встает утром с дикого похмелья и бежит к ближайшему пивному ларьку. Не приемлет тупость человеческую в любой форме. Любит всех женщин мира, но сердце его принадлежит только одной, и, защищая ее от жестокости жизни, он запросто может пустить в ход все, вплоть до гвардейского самоходного миномета. Всей душой болеет за родную страну — «пусть кричат „Уродина!“, а она нам нравится». Ненавидящий смерть, но вынужденный убивать, он облечен истинной ВЛАСТЬЮ — но она не нужна ему. Даже суперэкстрасенсу Тиму Костенко, способному походя поставить на уши родную Землю-матушку. Даже Павлу Гусеву с его формулой «Вы имеете право оказать сопротивление. Вы имеете право умереть». Даже адмиралу Рашену — последнему великому полководцу умирающей страны…
Насчет власти — герою Дивова ее приходится втискивать в руки едва ли не силком. И он еще будет трепыхаться и отбиваться ногами. Не потому, что боится ответственности, просто он и в самом деле не понимает, зачем она ему. Власть подавляет то, что он считает главной и, пожалуй, единственно
