равно… Пять лет… Жалость какая!
И что она нашла в этом Юрке? Да, умный. Да, сексуальный. Да, симпатичный (не красавец с журнальной обложки, но вполне в ее вкусе). Однако для того, чтобы так привязаться к человеку меньше чем за два месяца, нужно, чтобы он обладал чем-то большим, какой-то изюминкой, яркой индивидуальностью. Вот Валера, например, покорял ее своей мужественностью, властным характером, даже некоторой агрессивностью. А Славик — наоборот. Славик… Прелестный невинный мальчик, которого просто грех не совратить. Они были ровесниками, но Лену не покидало ощущение, будто она старше его лет на десять. А что? Тоже небезынтересно. Или Андрей…
Долгий певучий скрип открывающейся двери. Несколько секунд — звенящая тишина, не нарушаемая даже комариным писком. Потом — слабые, неуверенные, шаркающие шаги. Вот одна сгорбленная фигура с трясущейся головой. Вторая. Третья.
Все так же сидя на полу, вытянув ноги и прислонившись спиной к креслу, Лена окинула насмешливым взглядом незадачливых визитеров. Она медленно, со вкусом догрызала яблоко. На несколько секунд в голову пришла дурацкая мысль: как, должно быть, хорошо она сейчас выглядит со стороны — в ярко-зеленом домашнем костюмчике (свободные шорты почти до колен и легкая рубашка, завязанная узлом на талии), с таким же — точнехонько в тон — ярко-зеленым яблоком в руке. Жаль, оценить некому.
Лена весело хихикнула и приторным, нахальным голоском протянула:
— Ребята, неужели никто и никогда не предупреждал, что жадность вас погубит?
Все трое, как по команде, с воем ломанулись в закрытые двери.
— Уже уходите? Ах, как жаль! Вы там что-то насчет натуры говорили… Или передумали?
Опять — полнейшее оцепенение. Не лица — маски. Плоские, застывшие, изжелта-бледные. А глаза такие круглые и пустые, как дешевые металлические значки «Слава КПСС», которых раньше было навалом у бабушки в ящике письменного стола.
Один зашатался, привалился к стене и начал издавать громкие характерные звуки.
— Ой! Только не здесь!
В одно мгновение Лена вскочила на ноги, не глядя кинула огрызок в пепельницу и бросилась отпирать входную дверь. Быстро, но осторожно взяла за плечи главного пострадавшего и вывела на лестничную площадку (едва успела — еще секунда, и недавно купленный лохматый коврик у двери пришлось бы выбрасывать, не отстирывать же эту дрянь!).
— Мальчики! Вам сегодня везет. Вот и лифт для вас прибыл, как по заказу.
Лифт прибыл, разумеется, не сам по себе. Ух ты! Еще один сюрприз, на этот раз приятный. Это называется — стоило только вспомнить…
Юра посторонился, чтобы дать дорогу трем бледным подобиям homo sapiens, одно из которых до сих пор сотрясалось в мучительных спазмах рвоты. Проводил их задумчивым взглядом.
— Это она их так?
— Она. Кто же еще! Кажется, на этот раз перестаралась.
Нахмурившись, глядя себе под ноги, Юра перешагнул через порог, но дверь за собой закрывать не спешил.
— Может, лучше прогуляемся?
— Ерунда! Давай заходи. Там уже все закончилось. После таких заморочек она отдыхает часа полтора или два. Лежит пластом, ничего не видит, не слышит и не чувствует. Хоть булавки всаживай!..
Юра снял кроссовки, прошел в гостиную, устало опустился в мягкое небесно-голубое кресло.
— Кофе будешь?
— Давай.
Вообще-то от одной мысли о кофе (и о чем бы то ни было съедобном) становилось пакостно на желудке. Но — пусть она какое-то время побудет на кухне. Нужно настроиться… собраться… решиться…
— Вот. Угощайся. Пирожные. Конфеты. Печенье очень вкусное. — Короткий смешок. — А здорово она их все-таки!..
— По-моему, даже слишком здорово. И часто у вас такие проблемы?
— Да нет. Поначалу, как только большие деньги пошли, два раза наведывались. Но там была настоящая мафия. Они все быстро поняли, и с тех пор — никаких поползновений. Даже дружим. Вита у одного из них жену лечила… А эти — какие-то совершенно левые гастролеры. Пришлось слегка проучить. Ты не переживай за них: еще пару недель помучаются и станут как новенькие. Только, надеюсь, чуть-чуть поумнеют.
Юра через силу отпил немного кофе. Хотел взять из тонкой ажурной вазочки конфету, но это оказалось выше его сил.
— Знаешь, Лена, я… не за них переживаю. За себя.
Отставил подальше перламутровую чашечку — даже от запаха мутит! — и, не дожидаясь расспросов, одним сплошным потоком без пауз… О поисках белой крови и жестокой царице ледяной страны. О монстрах со сросшимися лодыжками и зеркальных коридорах. О рыжих облезлых кошках и красном человечке с железными зубами. О буквах, расползающихся, как букашки, по листу бумаги. О провалах в памяти. О странной записке в почтовом ящике. И о том, что после того последнего в году экзамена у него постоянно болит голова и ломит суставы, привычные предметы и знакомые с детства люди наводят
