— Разумеется, речь идет о моем боге. Насколько я знаю, человек вы крещеный, но тоже верите в какого-то своего бога, однако он не приходит на помощь своей пастве. Так что не надейтесь ни на кого.
Дмитрий промолчал. Его крестили в детстве родители, когда он ничего не понимал. С тех пор миновали годы и годы, со временем пришло знание традиций Рода, и предками Храброва стали древние русские боги во главе со Сварогом. Но доказывать это правнуку крестителя Чернаги не стоило.
— Как включается эта машина?
— Не знаю.
Удар между лопаток! Дмитрий ткнулся лбом в колючки, стиснул зубы.
— Если мы через десять секунд не поедем, вы нам будете не нужны, господин Храбров. Вместе со своей подружкой. Смекаете?
— Я действительно не знаю, как включать лифт. Нас везли…
— Подумайте хорошенько, вспоминайте. Другого шанса у вас не будет. Я не остановлюсь на полпути. «Это магическое движение, — вспомнил Дмитрий слова капитана Коряцкого. — Ничего общего с полетом или движением по рельсам». Как же он управлял лифтом? Что говорил? Какие кнопки нажимал?
— Дайте мне повернуться.
Секунда, другая…
Ствол пистолета перестал упираться в спину.
— Только не пытайтесь демонстрировать нам приемы рукопашного боя. — Евхаристий раздвинул губы в кривой улыбке. — Мы вас просто пристрелим.
Дмитрий покосился на пистолеты в руках кожаных мальчиков, равнодушных ко всему на свете, кроме удовлетворения потребностей организма. Начни он внезапную атаку, вряд ли они успели бы отреагировать должным образом. Но кроме кожаных в кабине лифта находился еще и их вожак — быстрый и мощный боец, которого трудно застать врасплох, поэтому надо делать вид, что Дмитрий сломлен, и ждать удобного момента.
Он пошарил глазами по стенкам лифта.
— Никаких кнопок и рукояток нет, — понял его жест Евхаристий.
— Отойди, — толкнул в плечо одного из кожаных Дмитрий.
Капитан Коряцкий в прошлый раз не просто вошел в лифт, а встал в центре кабины определенным образом — лицом к двери. Что он сделал потом?
Кожаный качок посмотрел на босса.
— Подвинься, — кивнул тот.
Дмитрий расположился посредине кабины, повернулся лицом к двери, закрыл глаза, сосредоточился. Вспомнился жест Коряцкого — ладонь вверх, пальцы на лоб. Особый знак? Мантра? Пароль?
Он повторил жест, страстно желая, чтобы включился механизм лифта, проговорил: «Поехали» — и почти не удивился, когда дверной проем превратился в колючую стенку, а в теле возникло ощущение полета.
— Святой креститель! — прошептал Евхаристий сдавленным голосом. — Заработала!
Ощущение полета усилилось, к нему добавилось чувство невесомости, будто лифт начал падать в глубокую шахту. Но вскоре невесомость прошла, некоторое время лифт мчался стрелой (это ощущение сохранилось) сквозь пространство, затем дважды содрогнулся, замедлил скорость и остановился.
— Внимание! — скрипуче-жестким голосом проговорил Евхаристий. — Стреляйте в любого, кто появится, без промедления! Кифа, будь готов к проявлению!
— Я готов, владыка, — кивнул молодой монах, стискивая рукоять посоха.
— Выходим!
Дверь растаяла.
— Ты обещал… — начал Дмитрий.
Его толкнули в спину, и он вынужден был выйти вместе со всеми в знакомый коридорчик с грубо обработанными каменными стенами, освещенный рассеянным светом невидимых светильников.
— Где вход в хранилище? — прошипел Евхаристий.
— В тупике, — помедлив, указал на дальнюю стену коридора Дмитрий. — Только вряд ли вас туда впустят.
— Это наша забота. Иди вперед!
Отряд приблизился к бугристой и слоистой стене, кажущейся твердой и монолитной.
— Что дальше?
— Вход открылся сам, мы ничего не делали.
— Ладно, проверим. — Евхаристий посмотрел на молодого спутника: — Кифа, открывай.
