заварка.
— Отлично, — обрадовался полковник. — Сто лет чаю не пил.
— Эй, преподобный, — он оглянулся на священника, — чай будешь?
Отец Павел хотел отказаться — только еще бесовского чая ему не хватало, — но подумал, что это будет выглядеть как неуважение к полковнику. В конце концов, тот предлагает от чистого сердца. А чай можно и выплеснуть потихоньку. Поэтому отец Павел кивнул и полез в полковничий рюкзак за котелком и кружками.
Когда он вновь обернулся к костру, демон смотрел на него.
— Хороший священник. Быстро осваивается.
Отца Павла так и тянуло перекрестить нечистого, да что толку? В лагере говорили: от обычного креста, даже и архиерейского, бесам ни горячо ни холодно.
— Можешь звать меня Натаниэлем.
Демон протянул лапу через костер. На пальцах поблескивали недлинные, но острые на вид когти. Отец Павел застыл. Полковник отобрал у него котелок, наполнил водой и подвесил на прутик над костром. Только после этого Жерар бросил демону:
— Не дразни его. Он еще совсем свеженький, вчера из лагеря. Их там не учили ручкаться с потенциальным противником.
— Извините. — Демон улыбнулся. — Я не хотел вас задеть.
Отец Павел почувствовал, что сейчас сделает что-то ужасное, например набросится на демона и опрокинет его мордой в костер или застрелит из винтовки. К счастью, подкатила малая нужда, и настолько сильно, что, не говоря лишнего слова, священник шмыгнул в негустой кустарник.
Когда он выбрался оттуда, чай уже закипал. Полковник щедро сыпанул заварки и наполнил кружки. Отец Павел принял свою, обжег руку, сдержал ругательство и поставил кружку на землю. Полковник и демон спокойно похлебывали кипяток.
— Что новенького? Как там у вас со строительством?
Демон пожал плечами:
— Строим понемногу. Мы бы давно уже закончили и ушли, если бы не эти ваши… контрмеры. Вот вы, Жерар, военный, наблюда…
Жерар неловко двинул рукой, и половина кипятка из его кружки выплеснулась прямо на колени демону. Демон замолчал на полуслове и печально уставился на темное пятно, расползающееся на штанах. Полковник захлопотал, предлагая демону то платок, то приложить к ошпаренному месту нож. Отцу Павлу оставалось только гадать, что собирался сказать нечистый и почему Жерар предпочел, чтобы это не было сказано. Когда суматоха с кипятком улеглась, бес налил себе еще чаю и продолжил:
— Я, собственно, и у вас, отец Павел, собирался спросить. Как у священника…
Отец Павел не помнил, чтобы он представлялся демону. Впрочем, чему удивляться?
— Так вот, я хотел поинтересоваться. Зачем, по-вашему, люди затеяли эту войну?
Священник, который в забывчивости как раз отхлебывал из своей кружки, поперхнулся и закашлялся. Жерар услужливо хлопнул его по спине и тут же отдернул руку. Тряся в воздухе отбитой кистью, он пробормотал:
— Черт, преподобный, ну и спинища у тебя.
Однако отцу Павлу было не до того. Фыркнув, как кот, он уставился на демона. Священнику казалось, что праведный гнев, кипящий в его взгляде, должен если не испепелить нечистого на месте, то хотя бы смутить. Однако тот и в ус не дул и спокойно попивал чай.
— Мы?!
Голос у отца Павла был хриплый, но — слава заступнице Екатерине — хотя бы не дрожал.
— Мы затеяли эту войну?
— Конечно мы.
Как ни странно, ответил не демон, а полковник:
— Они спокойно маршировали на небеса, ну, может, спалили две-три деревни или, скажем, четыре-пять городов, но это уже побочный эффект…
Показалось или в голосе полковника звучала ирония? Отец Павел взглянул на военного как раз вовремя, чтобы заметить, как Жерар ему залихватски подмигивает. Демон, напротив, помрачнел.
— Шутите?
В тихом и ровном тоне послышалась угроза.
— А ведь вы правы, полковник. Думаете, что насмехаетесь надо мной, а говорите правду. Мы просто хотим попасть домой. Мы блудные дети. Он…
Тут демон взглянул вверх, туда, где далеко в бледном небе зарождались пыльные смерчи.
— Он никогда не относился к вам как к детям, никогда. Вы — орудие, розга. Вы можете сделать больно. Но розгой посекут и ее сломают, а дети помирятся с отцом. Вы уже проиграли…
