большей части занималась своими делами — кто-то рисовал, кто-то тихо переговаривался.
Вывод напрашивался сам собой. Справа — успевающие, слева — неудачники. С одной стороны, Даше не хотелось попасть в число аутсайдеров, с другой — сидеть неподалеку от графа Орлова она тоже не стремилась.
После сочинений Тамара Владимировна перешла к теме урока — роману «Война и мир» графа Льва Николаевича Толстого. Его ученики должны были прочитать на каникулах.
Дашенька сразу поняла, что учительница от графа Толстого не в восторге. Безбожный вольнодумец вошел в русскую литературу так, что изъять его оттуда оказалось невозможно, но люди высшего света сочинения Толстого не любили, считая его чтивом для мещан.
После звонка Дашенька сразу за учительницей вышла из класса, рядом тут же оказался Орлов.
— Что, не понравилась литераторша наша?
Он вальяжно оперся плечом на торец открытой двери, искоса глядя на Дашеньку. Только сейчас она рассмотрела на лацкане его пиджака значок с портретом Дениса Давыдова.
— В Эривани, на мой взгляд, русскую литературу преподают лучше, — спокойно ответила девочка.
— Лучше, чем Тома Берг? Величайшая современная поэтесса? — издевательски поинтересовался мальчик.
Дашенька пораженно вскинула на него глаза. В голове не укладывалось, что эта блеклая, усталая женщина может быть той самой Тамарой Берг, чьи стихи о любви Даша тайком выписывала в тетрадь.
— В нашем лицее, — высокомерно отчеканил Орлов, — только лучшие…
Но что или кто лучшие в лицее, так и осталось загадкой, поскольку, не договорив, Александр Орлов пошатнулся и едва не упал.
Причиной этого конфуза оказался Павел Вяземский, закрывший дверь.
— Последний ученик, выходящий из пустого класса, обязан закрыть дверь, — словно извиняясь, мягко сказал мальчик. — Это есть в «Обязанностях лицеиста».
И, убедившись, что Орлов на него не смотрит, подмигнул Дашеньке.
Следующим уроком оказалась физика. Класс еще копошился, доставая учебники и тетради, когда в кабинет влетел низенький лысоватый человечек в огромных, как линзы телескопа, очках и с внушительно торчащими передними зубами.
— Лично я слышал звонок! — заявил он под аккомпанемент раскатистой трели, жестом разрешая садиться.
На этот раз Дашенька узнала преподавателя: это был известный профессор Могилевский, автор теории абсолюта. Ей не раз доводилось видеть учёного по телевизору.
«Вот он-то и есть та самая шишь!» — отчего-то подумала девочка, не сдержав смешок.
Профессор тут же обернулся к Дашеньке, сверля ее хищным взглядом бусинок-глазок.
— Ага! — радостно воскликнул он. — Новенькая! Мадемуазель Воронцова, кажется? А что вы знаете о конденсаторах?
Он спросил это с таким торжеством, словно хотел показать: «Уж я-то знаю все про конденсаторы. А где уж тебе»!
Дашенька поднялась, лихорадочно соображая:
— Конденсатор состоит из двух пластин…
Не забыла и про заряд, и про слой диэлектрика. Профессор радовался, как ребенок, потирая руки.
— Отлично, мадемуазель! Садитесь. Сегодня мы собираем электрическую цепь. На столах перед вами находятся: амперметр, вольтметр, реостат, катушка индуктивности… Ростова! Из чего состоит катушка индуктивности?
Встрепенулась девушка, сидевшая рядом с Орловым. Пока она вставала и открывала рот, профессор уже «побежал» дальше:
— Репнин!
Вскочил рыжий-прерыжий мальчик, сидевший перед Вяземским:
— Из обмотки и сердечника! — с чувством проговорил он.
— Превосходно! Ростова, а расскажите-ка нам, как с помощью этой самой катушки возникает магнитное поле? Орлов! Вы что, подсказываете?
— Разрешите, я отвечу! — вскочил Александр.
— Э, нет. Нам хотелось бы, — профессор обвел взглядом левую половину класса, словно ища поддержки, — услышать Ростову, не правда ли?
«Левые» довольно закивали.
— Ну, так что же? Переменный ток… Продолжайте!
Несчастная Ростова хлопала длинными ресницами и молчала.
— Вызывает магнитный поток…
Девушка чуть не плакала.
«Ведь это проходили в начале прошлого семестра, и, уж конечно, никто не повторял за каникулы, зачем он к ней прицепился?» — подумала
