абсолютно посторонними особями. Насколько она могла судить, зерд было очень много. Очень часто вечерами слышались разговоры, а то и перебранки между соседями.
– Тр-р ять-ять, – спрашивала рассерженная соседка слева. – Кто из вас, разбойников, потрепал моего славного Викку? А ну, немедленно отвечайте!
– Ятр-ятр-р р, – раздавалось в ответ насмешливое. – Следить за своими надо лучше!
– Ттиу-яу! Как невежливо!
Иногда такое соседство приносило пользу. Например, какая-нибудь зоркая лисичка первой замечала появление большеклювого оннта и оповещала всё сообщество. Ведь всем известно, что оннт не прочь полакомиться любым мясом, даже мясом зерд. Но всё же степным зердам давно было тесно в столь плотной колонии. Это стало совершенно ясно, когда семье Мисо почти полторы недели пришлось жестоко голодать, и самый младший братик умер, получив за это время лишь несколько капель материнского молока и ни одной птичьей косточки из старых запасов, – всё отобрали другие. Его смерть тем не менее помогла семье продержаться еще два дня.
Охота у оранжевого зерда проходила с переменным успехом, и мать спешила научить детей всем своим навыкам. Принеся полузадушенного птенца или ящерку, она с удовольствием следила, как ее детки подкрадываются к добыче, наскакивают, пока еще неуклюже, на нее обеими передними лапами и хватают мелкими зубками за шею. Мисо узнала, что жуки, обитающие под корнями кустарника, очень вкусны, не менее, чем личинки и червяки, выкопанные из-под трухлявого дерева. И что нет ничего аппетитнее крылышка исиго и крохотных яиц в его гнезде.
Еды по-прежнему не хватало. Наконец отец Мисо решил, что так дальше продолжаться не может и однажды исчез на целых пять дней. Появился он в сумерках, запыленный, уставший, но, по-видимому, довольный. Он обменялся с палевой лисичкой серией коротких потрескиваний, что означало интенсивные переговоры. Мать семейства, напротив, довольна не была и даже разок куснула своего супруга, однако в конце концов они пришли к соглашению. На следующий день, ближе к закату, вся семья Мисо отправилась в путь.
Зерды-малыши держались очень хорошо, почти не отставали от взрослых, лишь ненадолго отвлекались на интересные с их точки зрения вещи вроде сброшенной ящерицей кожи или хищных ночных стрекоз. От последних, впрочем, пришлось прятаться в расщелине скал. Съесть стрекозы их, конечно, не сумели бы, но повредить нежную детскую шкурку могли запросто.
Ночь была светлой, Деймос и Фобос оба находились на небе, освещая плато. Отец и мать были еще полны энергии, когда малыши начали отставать. Пришлось сделать привал. Семейство расположилось в кустарнике рядом с узенькой речкой, пересекавшей плато, оранжевый зерд немедленно отправился на охоту. Мисо со своими братьями и сестрами улеглась подремать. К тому времени как они вновь заворочали своими ушками и носиками, просыпаясь, отец уже вернулся, неся в зубах половину шелзи (зверек вроде нашего суслика, только меньше ростом), бросил ее и тут же умчался за второй половиной.
Пообедав, они продолжили путь и бежали до рассвета. Затем снова передышка в безопасном месте и снова дорога. Большую часть дня зерды проспали в небольшой пещерке, а ночью их лапки уже скользили по степи. Лишь к следующему вечеру они достигли каньонов Танатина. Именно тогда их и заметил Бен-Нори.
Но это еще не было конечной точкой пути. Оранжевый зерд вел семью дальше, к прекрасной большой норе, брошенной когда-то их сородичами. Нора под корнями старого огромного дерева была совершенно пустой и совершенно подходящей, со множеством боковых отнорков и удобными круглыми котловинами для лежбища. Первой в нее вошла зерда-мама, она тщательно всё обнюхала, выгребла из норы колкие ветки и плохо зарытые сухие косточки. Затем она натаскала в главную котловину травы. Перья дохлой птицы, найденной в ближайшем каньоне, тоже пошли в дело, и спустя несколько часов нора была полностью приготовлена.
Семейство зерд ожидала спокойная, сытая жизнь в новом месте с новыми друзьями и новыми, вовсе не многочисленными, врагами. Так и было некоторое время. Пока в судьбу Мисо не вмешалось одно тревожное обстоятельство в лице Майка Даумана.
3
Я познакомился с Беляшкой через пару месяцев после ее появления в каньонах. К тому времени я уже год жил в поселке колонистов, в том, что на окраине Долины Вотана, или, как эту местность называют сами марсиане, – Великие равнины. Поселок возвели всего лишь за полгода до моего прилета, но я нашел его уже вполне обжитым и даже с двумя фермами: для земного скота – коз, овец, коров, и для эндемичных животных этой планеты.
Раньше я не видывал столь разнообразных ландшафтов, будто специально соединившихся в одной точке. С одной стороны – равнины, простиравшиеся на много миль, значительная их часть была занята лесами, одними из последних, сохранившихся на этой планете, с другой – каменистые каньоны, с третьей – степи, похожие скорее на саванны с деревьями и кустарником. А если хорошенько приглядеться, можно было заметить голубеющие вдали снежные шапки гор.
Жизнь в поселке кипела ключом. Получив разрешение марсианского правительства, колонисты активно строились, используя и местные, и привезенные с Земли материалы. Доставка привычных и родных для каждого человека вещей была затруднена в связи с дальней расположенностью этого фермерского поселка от космодрома, однако, как я говорил, к моему приезду тут сложились вполне сносные условия существования. Здесь был даже свой трактир, в который вечерами заглядывали не только американцы, канадцы, германцы и русские, но и аборигены.
Одним из постоянных посетителей трактира стал Бен-Нори, пожилой марсианин с характерной для его племени красноватой кожей и крупным, слегка загнутым книзу носом. Также Бен-Нори имел великолепную шевелюру черного, несмотря на возраст, цвета и питал слабость ко всему новому и необычному.
