– Верно, – посветлел лицом и Столыпин. – И даже герб придумывать не нужно – сова и будет!..
Император заложил по обыкновению руки за спину, качнулся с пяток на носки и кашлянул, глядя в окно на густые кроны отяжелевших плодами яблонь и груш.
– Петр Аркадьевич, ныне известная вам личность, имеющая некоторое отношение к моей семье, пребывает за границей, кажется, в Иерусалиме. Однако как только этот человек вернется в Россию, его необходимо изолировать от контактов с императрицей и наследником всеми возможными способами. Для их же блага… Я могу рассчитывать на ваше содействие?
Столыпин внимательно посмотрел на государя, словно силясь обнаружить скрытый подвох в его словах. Но внутри премьера бушевала волна искренней радости. Он прекрасно понял, о ком идет речь. Наконец-то!.. Эта гнида, этот кровосос, этот растлитель душ по велению государя попадет в его руки!
– Можете всецело положиться на меня, ваше величество. Одно ваше слово, и тот, о ком вы говорите, никогда больше не обеспокоит ваших близких!
– Этого не требуется, Петр Аркадьевич. Достаточно того, чтобы его не было в столице…
Июль 1912 года, Санкт-Петербург
В этот день оперативному сотруднику Службы охраны высшей администрации капитану Андрею Голицыну не везло с самого утра. Сначала, едва Голицын пришел на службу, дежурный поручик Фефилов с плохо скрываемым злорадством сообщил, что группа капитана в полном составе слегла.
– Инфлюэнца! – притворно округлил глаза Фефилов. – Натуральная эпидемия…
«Скверно, – подумал Андрей, – совершенно некстати. Как раз когда нужны все, когда наконец появилась реальная зацепка по мистеру Рейли, я должен работать один?..» Расписавшись в журнале регистрации, он поднялся на второй этаж неприметного особняка на Шестой линии Васильевского острова, значившегося в городской управе как дом купца Бастрыгина. На самом же деле Бастрыгин не имел к строению никакого отношения, будучи коренным сибиряком и никогда не выезжавшим на запад далее Екатеринбурга. Но именно в этом здании с февраля 1912 года и расположилась штаб-квартира новой секретной службы Канцелярии Его Императорского Величества – СОВА. Особняк выбирал из десятка предложенных сам глава новой организации, генерал- майор Александр Васильевич Соболев.
Голицын прошел мимо его кабинета в самый конец коридора и толкнул тяжелую резную дверь с медной табличкой «Б. Л. Вяземский». В крохотной приемной перед кабинетом начальника пятого управления (внутренней безопасности) умещался лишь стол адъютанта, сейф с рабочими документами и пара стульев для возможных посетителей. Хотя, сколько помнил Андрей, шеф никогда никого не мариновал в приемной, а сразу приглашал в кабинет.
Князь Борис Леонидович Вяземский был старшим сыном знаменитого генерала Леонида Дмитриевича Вяземского, героя обороны Шипки во время последней русско-турецкой войны, и однокашником Голицына по академии Генштаба. Правда, учились они в разных группах – Андрей по военной контрразведке, а Борис стажировался на авиационном курсе. Потом их пути разошлись, и когда год назад Голицына вызвали в кадровое управление Генерального штаба и предложили перейти на работу в СОВА, капитан, узнав, что его новым начальником станет товарищ по учебе и молодецким кутежам, не колеблясь, согласился.
– Господин подполковник у себя? – спросил, поздоровавшись, Андрей у адъютанта, совсем еще юного поручика.
– Так точно, господин капитан! Вас ожидают. Дважды уже интересовались…
– Ну, так доложите, что капитан Голицын прибыл.
Поручик исчез за обитой коричневой кожей дверью. Андрей встал к ней впол-оборота и кинул придирчивый взгляд на себя в зеркале, висевшем напротив входной двери. Оттуда на него глянул крепкий молодой человек с немного усталым лицом и пронзительными глазами цвета закаленной стали. «Хорош, черт! Жаль только, оценить некому…»
Самоиронии в академии Генштаба не обучали – она как-то незаметно зарождалась у тех, кто планировал будущее, без блеска галунов и белого коня под седлом на смотрах и парадах. Если человек, занятый настоящим делом, не приучится смотреть иногда на себя со стороны, ехидно подмечая мелочи, то серьезность может и до сознания собственной непогрешимости довести. А в такой службе, как СОВА, это опасно.
– Проходите, господин капитан! – Адъютант аккуратно придержал перед ним створку двери.
Голицын четко и бодро вошел в просторный и светлый кабинет и сделал три уставных шага по направлению к столу справа от входа.
– Здравствуй, Андрей, – улыбнулся Вяземский в усы и кивнул на ряд стульев вдоль стола для заседаний, примыкавшего к его собственному. – Присаживайся. Надеюсь, ты в курсе последних событий?
– Естественно, господин подполковник…
– Давай без официоза, – чуть поморщился князь, – не на докладе, чай! Вот, ознакомься с новой вводной, – протянул Голицыну тонкую картонную папку.
Андрей быстро просмотрел ее содержимое – всего несколько листков, отпечатанных на машинке, – и невольно присвистнул. Тут же спохватился:
– Извините, господин подполковник, само вырвалось.
– У меня такая же реакция была, – хмыкнул Вяземский. – Твое мнение?
