– Вы присаживайтесь. Чаю попейте, – предложил градоначальник, забирая документ. – Или давайте вообще съездим, пообедаем? У нас купец Каибов замечательное заведение открыл, «Эдем» называется…
Фадеев внимательно взглянул на Шубина. Искренне предлагает, не в качестве подкупа. Может, и правда пообедать? У Стасова в жандармерии и бутерброда не нашлось – аврал. А полдень близится…
– Но ведь мы еще должны встретиться с депутатами? – спросил после паузы майор.
– И с депутатами встретимся. Люди всё понимают. Если им объяснить, – уверенно заявил Шубин. – Особенно если монаршее соизволение получено.
Фадеев вновь посмотрел в глаза Шубину. Градоначальник совсем не прост. Знает, что государь император еще не завизировал распоряжение правительства? Но откуда? Скорее, только догадывается. Вычислил. Только на государя императора не в силах повлиять министры – где уж сделать это градоначальнику провинциального шахтерского городка? Независимо от его мнения по поводу предстоящих испытаний.
– Таким образом, есть основания предполагать, что запланированный эксперимент по сглаживанию колебаний струн одиннадцатимерного континуума – так называемого «первичного пространства» – путем суперпозиции трех подземных ядерных взрывов, сможет улучшить социально- экономическую обстановку империи, облагородить нравы и пойти на пользу имперскому хозяйству, – прочитал Воронцов и отложил бумагу в сторону.
Игнатьев вздохнул:
– Чушь какая-то. Совсем ненаукообразно.
– Да еще и сложно, – добавил Воронцов. – Континуум, суперпозиция…
– Можно было бы написать совсем просто. «Взорвав три бомбы в трех точках пространства, мы создадим устойчивый вихрь, который войдет во взаимодействие с другим вихрем, поглотит его и сгладит возмущения, производимые в одиннадцатимерном континууме»…
Воронцов засмеялся:
– Как не пиши, а от континуума не уйти. К тому же двадцать семь миллионов полновесных золотых рублей уже потрачено. Подписывай, не подписывай… Только на социальных выплатах, буде таковые последуют, сэкономить можно.
– Значит, подпишет его величество? – спросил Игнатьев.
– Я предсказывать не берусь, – ответил Воронцов. – Обычно государь соглашается с решениями правительства. Но тут – материя тонкая… Заботу о благоденствии подданных можно проявить по-разному – и с той, и с этой стороны.
В прихожей загудел колокол – мелко, просительно.
– Пойду, посмотрю, кто там явился, – сказал Игнатьев.
– Горничная должна дежурить в квартире постоянно! Средства тебе позволяют содержать не одну горничную! – раздраженно проговорил Воронцов.
– Да ладно… Чего там… Не привык я. Мне одному как-то уютнее.
Игнатьев вышел в коридор, открыл дверь, закрыл.
– Посуду продают. Китайскую, жаропрочную, – объяснил он, вернувшись.
– Разве законно торговать посудой вразнос? – удивился Воронцов.
– Не знаю. Часто приходят. То посуда, то лекарства. Куртку кожаную предлагали недавно.
– Зачем тебе куртка?
– Не знаю. Но мне тогда идея показалась привлекательной, – смущенно ответил Игнатьев.
– Неужели купил?
– Да. На рыбалку ездить. Думаешь, влияние моего двойника из соседнего мира?
– Возможно… На самом деле, это влияние куда сильнее, чем кажется. Так я думаю.
– И в чем это выражается?
– В прямой связи выражается, – Воронцов как-то странно скривился. – Ты не замечал: живет человек, живет… Хороший, добрый, и ничего не предвещает. И вдруг – тяжелая болезнь. Смертельная. В свои лучшие годы он мучительно умирает. Думаешь, Бог так распорядился? Нет, не Бог. Но и не дьявол. На жизнь и здоровье человека власть ему не дана.
– А когда убийца праведника убивает? Разве это не влияние дьявола?
– Тут соблазн. Свободная воля убийцы. Но за мученическую смерть пострадавшему и награда. А тут – отчего мученичество? За что? Ведь не было убийцы! Но если человек связан с теми, кто в других мирах живет, если он – отражение чего-то большего, – всё становится на свои места. Здесь – хорошее отражение, там – кривое… А первопричину, идеального человека, прообраз, нам и не представить.
– Конечно, не представить. Он в одиннадцати измерениях живет, – хмыкнул Игнатьев.
– Что в одиннадцати измерениях происходит, нам понять не дано. Интерпретировать – дело другое, – ответил Воронцов. – И ты не хуже меня это знаешь. Понимаешь ты уравнение Шрёдингера? Несомненно, на своем уровне. Но сможешь ли с ним дружить? Вряд ли…
– Я знал одного парня в университете… Он с векторами дружил, – усмехнулся Игнатьев. – Всё через векторы описывал.
