Алферьев, кн. В.И. Барбашин, Ф.А. Басманов, М.А. Безнин, И.Б. Блудов, Я.Ф. Волынский-Попадейкин, кн. Д.И. Вяземский, кн. А.И. Вяземский-Глухой, кн. В.И. Горбатый-Мосальский, В.И. Колычев-Умной, кн. Н.Р. Одоевский, кн. И.П. Охлябинин, И.Д. Плещеев, А.И., З.И. и И.И. Плещеевы-Очины, К.Д. Поливанов, кн. С.Д. Пронский, кн. А.П., В.И. и И.П. Телятевские, кн. В.И. Темкин-Ростовский, кн. Ю.И. Токмаков (если причислять его к опричнине), кн. Ф.М. Трубецкой, кн. Д.И. Хворостинин, кн. Ф.И. Хворостинин, кн. А.П. Хованский, кн. Б.Т, И.Т. и М.Т. Черкасские, кн. П.Т. Шейдяков, кн. И. (?) и Д.М. Щербатовы. Прочие же два-три десятка оставались на уровне сравнительно незначительных постов второго, третьего и четвертого воевод в полках или при «наряде».
Ранее в исторической литературе был распространен тезис о повальном «худородстве» опричников, впоследствии скорректированный. С.Ф. Платонов разработал концепцию, получившую широкую популярность: по его мнению, «Иван Грозный… решил вывести из удельных наследственных вотчин их владельцев — княжат и поселить их в отдаленных от их прежней оседлости местах, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции условий; на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин». Таким образом, противопоставлялись богатые аристократы и «служебная мелкота». Позднее С.Ф. Платонов выскажется еще резче: перед опричниной «…между Грозным и высшим кругом московской знати легла пропасть. По одну ее сторону находился царь со своими новыми приближенными, взятыми из дворцовой среды весьма среднего разбора. Среди них было лишь одно лицо с княжеским титулом (князь Афанасий Вяземский) и лишь одна семья достаточно великородная (Басмановых-Плещеевых). По другую сторону стояла вся великородная знать, как близкая к „избранной раде“, так и далекая от нее»[276]. Р.Ю. Виппер считал, что до введения опричнины «…плотный строй родовой аристократии, теснившейся к должностям, мешал государю выдвигать способных и талантливых людей низшего звания»; зато после ее учреждения «…в опричнину царь отбирал пригодные ему элементы, не считаясь с родовитостью, с местничеством, с классовыми предрассудками и притязаниями, свободно передвигая людей в чинах и соображаясь только с их военной пригодностью, их талантами и заслугой»[277]. П.А. Садиков противопоставлял «помещичье-дворянскую» опричнину и «княжеско-боярскую феодальную знать»[278]. С.В. Бахрушин считал основной социальной основой опричнины «…мелкое и среднее, преимущественно городовое (провинциальное), дворянство…»[279] . Но уже С.Б. Веселовский в крайне резкой форме оспорил концепцию Платонова[280]. В.Б. Кобрин, составивший список опричного двора, совершенно отвергает его повальное худородство; он выдвигает более корректную формулировку: «Состав опричного двора был несколько „худороднее“ доопричного и, главное, современного ему земского». Этот исследователь также считает, что борьба боярства и дворянства в опричный период не была стержнем политической истории[281]. А.А. Зимин еще более осторожен. Он, в частности, пишет: «Создавая себе опричнину и персонально отбирая преданных ему лиц из господствующего класса, Иван Грозный смело выдвигал новых людей из числа городового дворянства, ранее не игравших никакой заметной роли в армии и государственном аппарате. Но это нельзя сколько-нибудь переоценивать. В опричнину входили также представители большинства знатных княжеских и боярских фамилий…» Приводя данные из дипломной работы С.С. Печуро, он доказывает, что в целом по опричнине (не сосредотачивая внимание на ее верхнем этаже) дворовых служилых людей больше, чем в земщине[282]. Р.Г. Скрынников, с одной стороны, считал, что С.Ф. Платонов «…крайне преувеличил значение конфискаций в опричных уездах, будто бы подорвавших княжеско-боярское землевладение», а с другой — уверен был, что «…при наборе опричной тысячи предпочтение оказывалось худородному провинциальному дворянству»[283]. А.П. Павлов подходит к вопросу дифференцированно: «Привилегированное положение опричников, состав которых зависел от личной воли царя Ивана, приводило к серьезным нарушениям традиционной иерархии внутри господствующего класса. В первый год опричнины у ее руководства стоял кружок царских фаворитов преимущественно из представителей старомосковского боярства. Но на рубеже 60-х — 70-х гг. в составе руководства опричного двора произошел перелом и на смену прежним царским фаворитам пришли новые, более худородные лица, выходцы из рядов провинциального дворянства (Бельские, Грязные и другие)». Верхушка же земского двора состояла из представителей княжеско-боярских родов[284].
Таким образом, полемика о социальном составе опричного аппарата в целом и особенно его политической верхушки привела к основательному исследованию этой проблемы и созданию обоснованной исторической реконструкции. Однако частный вопрос о составе опричной военной элиты до настоящего времени не был досконально изучен.
Для того, чтобы определить, каковы наиболее характерные особенности опричного воеводского корпуса, следует обратиться к служебной деятельности опричных военачальников, их карьере и, разумеется, изучить вопрос об их положении в иерархии служилой аристократии Московского государства.
Прежде всего: из кого выбирались командующие опричными полевыми армиями и гарнизонами, строительством крепостей? Кому доверяли самостоятельное командование опричными соединениями? Список их невелик:
Р.В. Алферьев
Князь В.И. Барбашин
Ф.А. Басманов
М.А.Безнин
Князь А.И. Вяземский-Глухой
