честной и деловитой московской проститутки. Еще сорок долларов на номер в гостинице, а также еду-пиво-курево. Он жалел собственные деньги, поэтому всякий раз, прибегая к услугам этой ветви столичного сервиса, проявлял большую разборчивость. Журналист отыскивал избранницу по трем критериям. Во- первых, конечно, не должна быть проститутка совсем уж некрасивой. В среднем, среди тех, кто хоронится по автомобилям, подпирает стены в отстойниках и прямо скучает на тротуаре, столько же красоток и дурнушек, сколько их среди тех, кто проходит мимо «точек», бросая гневные и презрительные взгляды из-под удлиненных ресниц. Иными словами, очень мало красоток и очень много дурнушек. Евграфов умел довольствоваться средним слоем. Во-вторых, у обслуживающего персонала не должно быть хищных или кислых лиц. Стоит ли нанимать сотрудницу, которая за твои же деньги будет относиться к тебе как к мерзавцу, а не как к работодателю? В-третьих, ожерелье тверских точек - это бизнес, а не романтические приключения. Евграфов прекрасно понимал, что для подавляющего большинства барышень он будет играть примерно ту же роль, что и станок для токаря. Поэтому задавал кандидаткам один вопрос: «Ты сама можешь получить удовольствие или только работаешь?» Кто-то мялся, не решаясь выразить всю полноту своего отношения к новоявленному кретину. Кто-то честно говорил: «Работаем, мужик». Кто-то бочком-бочком да и подальше: каких еще концертов потребует, извращенец чертов? Золотую жилу представляли собой те, кто отвечал, внимательно рассматривая грузного лысоватого клиента лет тридцати-тридцати пяти, с виду россиянин и не бандюган: «Зависит от мужчины». Люда. Вполне приличные ноги. Чистая кожа, открытая до очень высоко серебристыми шортами. И не слишком худые. Крашеная блондинка. Одна, кажется, среди смугловатых и угрюмых хохлушек, северная белянка. «Россияночку хотите? Па-анятно. Рекомендую. Хорошие отзывы от клиентов. Размер груди большой. Не пожалеете», - исполняла рекламные танцы мамашка. Удивительно спокойное, доброе лицо. «Зависит от мужчины», - ответила ему Люда из Переяславля Залесского… Она стоила сто долларов. Не «отъезжала» за меньшее. Во всяком случае, так уверяла мамашка. Придется урезать долларов на тридцать взнос в общую копилку. «Да что ж я за человек такой! Какой нетвердый человек! На святое дело собираем, а я их на бабу, на бабу! Что я за тряпка, и не террорист и не бабник до конца, прямо не в городе Богдан, не в селе Селифан, черт его дери. Не стану тратиться на нее», - подумал Евграфов и расплатился…В номере они разыграли как по нотам большой ознакомительный загиб, который с доброй неизменностью звучит между джентльменом и леди, когда леди - только что арендованная проститутка. Он: кем ты была там, у себя в Переяславле? Дети есть? Надолго ты здесь? А почему развелась? Да, я отлично понимаю, что на ребенка не хватает, иначе и не заработаешь, как здесь. Я понимаю. Уедешь месяца через два? Родня не знает? Понимаю, да, тебе там еще жить и жить, это здесь никому нет дела, а там - ничего хорошего. Да, небольшой город, все на виду. Судьба может не сложиться. Я понимаю, ты сюда не вернешься, разве совсем уж тебя прижмет. За кого ты там числишься? Как бы на столичном базаре подрабатываешь? Понятно. Пил? Бил? Денег не носил? Супружеские обязанности нарушал? Бил и не носил? Какой же он после этого мужик! Да, не повезло тебе. Все несчастья на твою голову. Я понимаю. Она: ты женат? А раньше был женат? А дети есть? Ну, если не обязательно же от жены, всякое бывает. Наверное, еще не встретил настоящую женщину. Еще ищешь. Ты знаешь, я так изменилась, когда приехала сюда. Раньше я была такая неопытная девочка, ничего не понимала. Теперь я многое в жизни поняла. А кем ты работаешь, здесь, у себя в Москве? Как хорошо обоим! Не надо рассказывать, до чего сильно любят они Ахматову или Пушкина. Ему не требуется выдумывать, как много он зарабатывает. Ей не нужно намекать, какая замечательная из нее выйдет хозяйка.
– Что ты любишь в постели, что у тебя чувствует лучше всего? Засмущалась. Лучше ты расскажи. Что у меня чувствует? зачем это тебе? Так сразу мне неудобно. Вот если бы мы были больше знакомы. Если бы мы встречались…
– Мы здесь на одну ночь, а потом, скорее всего, никогда не увидимся. Мне будет приятно, если ты тоже неплохо проведешь время. Я? Я тоже расскажу. Ну, давай. Рассказала. Он сделал.
– Ты почему не кричишь? Зачем губу закусываешь.
– Я не хотела тебе показывать, первый раз тихо кончила, потом уже разошлась. Ты скажи лучше, кто кого купил? Ты меня или я тебя? Смеются.
– Хорошо бы все к нам так относились. А то, знаешь, такие попадаются…
– Я от тебя ничем не отличаюсь. И те женщины, которые на Тверской ни разу не стояли, тоже не отличаются. Мы все что-нибудь продаем: я - голову, тот парень - кулаки, третий - язык, ты - тело. Мы все проститутки. Это какой-нибудь крестьянин до революции не был проституткой. Он оставлял себе часть того, что сам сделал, а не плату за услуги…
– Ты один живешь или с родителями? Почему мы к тебе не поехали? Журналист не любил засвечивать адрес. Но вопрос Люды неожиданно задел совсем другое.
– Отца, знаешь, никогда у меня не было. Умер он, когда мне был всего годик. А с мамой получилось несчастье. Я родом из Заокска. Ты из Переяславля, я из Заокска. Не московские мы, носа не дерем. Я тут учился в университете, потом работать начал. А маму не успел забрать. Несчастье вышло. У нас был частный дом. Мы жили на окраине. Небольшой дом, крыша тесовая. Хороший старый дом, просторный. Администрация решила эту улицу снести, каменные дома построить. А хозяев временно поселить в здание, где раньше школа была. Окон нет, толчки раздолбаны, паркет выцарапан, какое там житье? Это же нормальные обычные люди, моя мама и еще пять семей. Они в милицию, а им: да, принято такое решение. Поживете с полгодика, переселим в новостройку, только в другом месте. Зиму там жить! В школе! А что им потом дадут, когда нет в районе новостроек. Нет, и все тут. Все знают, что нет. Администрация: ну, не беспокойтесь, что-нибудь подберем. Они в газету, а им: мы не можем, сами под богом ходим. Что делать? Как сопротивляться? Слухи пошли, будто это бандиты для каких-то коттеджей землю от лохов очищают. Потом правдой оказалось. Хороших денег начальству дали. Наши не выезжают. Как же так, думают. Не по-человечески. Как же так можно! Им свет отключили. Потом стали к ним приходить здоровые быки, обещали ноги-руки повыдергивать, если
