Ему воеводские чины потребовались, как видно, для упрочения родовой чести. Если бы Афанасий Иванович удержался наверху, его потомки могли бы в местнических спорах ссылаться на его пример: «Вот и наш предок был воеводою». Да через много лет так и случится — дальновиден был князь! Однако его репутация и, главное, его быстрый уход с политической сцены сыграли против его родни. Им напомнили, что Афанасий Иванович «посягал» в опричнине на «христианскую кровь». А главное, несмотря на все его усилия, ему, да и всему семейству Вяземских, не удалось сохранить высокое положение. Смерть в опале работала против него и против его потомков…
Во-вторых, уже в июне 1566 года он участвовал в дипломатических делах: вел переговоры с литовскими послами. Позднее он «учинял» договор со шведской короной. Затем выполнял тайные дипломатические поручения Ивана IV, пытавшегося вырвать у англичан обещание дать царю и его семье убежище в случае потери престола. В частности, князь организовал тайное свидание Ивана Васильевича с английским дипломатом, переодевшимся в русское платье. И только он присутствовал на засекреченном совещании, только он знал, до какой степени монарх боится заговора собственных подданных, разозленных опричниной. Это означает высшую степень доверия.
В-третьих, Афанасию Ивановичу досталось звание вологодского наместника.
В-четвертых, он получил думный чин окольничего.{241}
Ему, по его породе и «отечеству» за четверть таких благодеяний полагалось истово благодарить Господа Бога и великого государя.
Но личное возвышение — это всего лишь полдела. Захудалые Вяземские воспрянули и разом рванулись вверх по лестнице чинов. Когда-то, в 1562 м, полководец Александр Иванович Вяземский-Глухой, кажется, помог родичу пробиться в начальники государева «коша». Теперь Афанасий Иванович мог сторицей отплатить за такое благодеяние.
Возвысившись в опричнине, Афанасий Иванович «вытащил» на большие воеводские чины родню: князей Дмитрия Ивановича Лисицу Вяземского и Александра Ивановича Вяземского-Глухого. У Болхова осенью 1565 года Дмитрий Иванович числился первым воеводой в небольшой опричной рати, шедшей из Белева; осенью 1567 года его поставили вторым воеводой большого полка на береговую службу под Калугой{242}. А кем он был до опричнины? Ни один источник не упоминает его на сколько-нибудь заметных службах. Можно сказать, к воеводскому уровню он поднялся с уровня нулевого… Кроме того, до опричнины в воеводах ходил и князь Василий Иванович Вяземский{243}, но он был малозаметен в армии; зато в опричной Думе ему достался чин окольничего (1568){244}. Князь Андрей Иванович Вяземский прежде введения опричнины выполнял крайне незначительные служебные поручения, а в опричные годы, по словам В. Б. Кобрина, «…он был на гораздо более высоких ролях: при походе из Новгорода в Литву в сентябре 1567 г. — первый голова и дворянин “в стану у государя”»{245}. Достались земельные пожалования и почетные «именные» службы и другим представителям обширного семейства Вяземских.
Из этого семейства значительным опытом и способностями обладал только один военачальник — князь А. И. Вяземский-Глухой (или Глухов). Он заслуживает особого внимания, да и почтительного отношения. В отличие от иных князей Вяземских, поднявшихся в опричнине, он и до опричнины достиг на ниве военной службы высоких чинов. Энергия и командирский талант этого человека очевидны. Это был блистательный полководец, гордость всего рода. Летом 1554 года небольшое русское войско вело тяжелые бои под Астраханью. А. И. Вяземский привел туда отряд «вятчан». Тогда Александру Ивановичу постоянно приходилось возглавлять передовые силы, участвовать в боевых столкновениях. Князь действовал дерзко и уверенно. Он наголову разгромил вражеское войско на Волге у острова Черного. Затем неожиданно атаковал стан самого астраханского хана Емгурчея, разогнал неприятеля, захватил его пушки и пищали{246}. В 1563 году под Полоцком он возглавлял отряд из 154 «служилых людей по отечеству», числился сначала есаулом, потом головой; 16 февраля он опять отличился, совершив разведывательный рейд под Бобыничи и взяв там литовских «языков»{247}. Таковы два наиболее ярких эпизода его армейской карьеры. Но, помимо них, князь Вяземский послужил немало. Осенью 1553 года его поставили воеводой в Шацк — на передний край русской обороны против степного юга. В 7070 (1561/62) году Александр Иванович сидел вторым воеводой торопецким уже на западном приграничье, несколько месяцев спустя он возглавил передовой полк во время похода от Великих Лук «на литовскую землю», а затем воеводствовал в Стародубе «за городом»{248}. Такие люди были нужны опричному войску значительно больше их многочисленной родни. Однако никто не отменил для опричнины обычай того времени: во власть идут родом, карьеру делают родом, поднялся один — тяни остальных. Александр Иванович, поднявшийся первым, надо полагать, потянул за собой Афанасия Ивановича, а тот уже в свою очередь помог возвышению всего семейства, не глядя на опыт и реальные заслуги его представителей. В опричнине Александр Иванович четырежды назначался на воеводские должности, а зимой 1567/68 года он даже возглавил самостоятельный отряд опричников под Дорогобужем, направленный туда «по вестям»{249}. Этот командир заведомо превосходил большинство опричных воевод реальными заслугами и для опричного корпуса был просто подарком. Отсюда и высокая частота его назначений. Фактически он играл в армейской иерархии опричнины гораздо более значительную роль, чем Афанасий Иванович, несмотря на то, что царским фаворитом не был и в «дворовых делах» никакой роли не играл. Вероятно, в Александре Ивановиче видели дельного военачальника, вероятно также, что у него был шанс на высокую и притом заслуженную карьеру в армии, но падение князя Афанасия Ивановича Вяземского навредило близким слободского «келаря».
А теперь пришло время увидеть опричнину с точки зрения «крепкого хозяйственника», воеводы и царского оружничего.
Прежде всего, он никогда не был ровней высшим аристократам. В чаяниях успешной карьеры ему по породе и «отечеству» надлежало
