l:href="#c_274">{274}. В 1554 году Василий Андреевич ходил вторым воеводой сторожевого полка на луговую черемису в составе большой армии кн. И. Ф. Мстиславского{275}. Летом 1556 года Василий Андреевич сопровождал царя Ивана Васильевича в серпуховском походе против крымцев; весной 1559 года он отправился четвертым воеводой большого полка на юг, против Девлет-Гирея.{276}
Видно, что военные назначения в опричнине у князя В. А. Сицкого ничуть не выше тех, что он занимал задолго до учреждения опричной системы, еще в 1550х. Таким образом, речь не шла о повышении, о военной карьере. Просто опричному боевому корпусу понадобились новые командные кадры, и тут кстати оказался опричник с думным чином, облеченный доверием царя и притом обладающий командными навыками.
Тем не менее участие в военных мероприятиях опричнины стало важной ступенькой в карьере князя В. А. Сицкого. Во-первых, он все-таки удостоился боярского чина именно на опричной службе. Во-вторых, его, что называется, «заметили» как полководца, именно когда он исполнял обязанности опричного воеводы.
Осенью 1572 — зимой 1573 года (через несколько месяцев после отмены опричнины) совершается крупное военное предприятие: поход большой армии во главе с Иваном IV в Ливонию. Результатом похода стало взятие Пайды. Василий Андреевич участвует в пайдинской кампании как второй воевода государева полка — после царевича Михаила Кайбулича (т. е. фактически первым среди русских воевод полка){277}. Эта должность говорит либо о возросшем доверии со стороны царя, либо о том, что военные способности князя Сицкого были в период опричной службы замечены и высоко оценены. Переход из вторых воевод сторожевого полка во вторые (фактически же первые) воеводы государева полка — это весьма значительное служебное достижение. Из-под Пайды в начале 1573 года Василий Андреевич был отправлен всего лишь как второй воевода сторожевого полка в корпусе князя И. Ф. Мстиславского, двинувшемся по направлению к Колывани. Там корпус был разбит и понес тяжелые потери. Но князь В. А. Сицкий уцелел, и уже в апреле 1573 года разряды называют его вторым воеводой сторожевого полка на новом месте — в составе армии, вышедшей на «береговую службу». Через полгода он участвовал в сборах похода на мятежную «черемису»{278}. В 1576 году ему доверили возглавить «наряд» (артиллерию) в большой армии, выступившей на юг, против крымцев{279}. А на следующий год, во время масштабного вторжения русской армии в Ливонию, Василию Андреевичу доверили место одного из воевод большого полка{280}. Это — заметное служебное повышение, которое князю удалось закрепить. Летом 1578 года князь Сицкий отправился вторым воеводой в большой полк русской армии, изготовившейся к наступлению на Кесь (Венден). Однако на этом карьера Василия Андреевича завершилась. Боевые действия под Венденом сложились для наших войск неудачно, и там князь В. А. Сицкий сложил голову осенью 1578 года.{281}
Постоянные назначения на командные посты в действующую армию, а также очевидный служебный рост свидетельствуют о том, что Василий Андреевич по результатам службы в опричном боевом корпусе мог получить репутацию способного военачальника.
Примеров возвышения аристократов «второго сорта» в опричнине или хотя бы несколько позднее — после того, как государь видел кого-то из них в деле и пожелал приблизить, — гораздо больше. Это скорее правило, чем исключение. Второстепенная служилая знать, менее всего замаравшись опричными душегубствами, более всего получила от опричной службы и многое из полученного сумела сохранить. Опричнина сама сослужила ей добрую службу.
А для русской военно-политической элиты восхождение даровитых представителей этого слоя на более высокую ступень явилось вливанием «свежей крови».
Худородные
1. Неуемный честолюбец. Опричнина глазами Михаила Андреевича Безнина
В главе об аристократах, служивших в опричнине, среди прочего было сказано, что первое время этот новый политический уклад был настоящим благом для большой группы знатных людей.
Для тех же старых боярских родов, изнемогавших от господства княжат, например.
Для титулованной знати «второго ряда».
Можно было бы предполагать великую поддержку опричнины со стороны еще одного общественного слоя — худородного дворянства. Иными
