освободившиеся площади третьего этажа и техэтажа передать в ведение вновь образованного сверхсекретного отдела, именуемого "Психометодологическая лаборатория", в деятельность которого Яшенцева пока не сочли нужным посвятить. Из чего можно было предположить, что ему готовится замена. Стало ясно, что "сенсорники" больше не располагают приоритетной темой, да и финансирование на будущий год значительно срезали. Новый директор Исследовательского центра пришел вместе с новым отделом, так что старый коллектив обречен на медленное вымирание.
На следующее утро Бабин позвонил сам, поинтересовался, доложил ли лейтенант о своих успехах. Получив отрицательный ответ, он заверил генерала, что разберется, и быстро повесил трубку. Полковнику очень не нравилось все, связанное с этой историей. Противники были крайне опасны, потому что один являлся диверсантом высокого класса, а второй был непосредственным начальником и располагал большим объемом конфиденциальной информации. К тому же явное стремление к "обрубанию хвостов" вызвало самые худшие подозрения. Один раз Брянцеву повезло, а что если… Бабин связался с Ершовым и выяснил, что Шламов покинул ИЦ в 17.30, как и положено сотруднику его ранга. Значит, дома он был не ранее 18.00-19.20. Брянцев, который пришел производить установку к 14 часам, должен был давно оттуда уйти. Странно. Нечипоренко почти весь день был на виду и сидеть в засаде, поджидая незваных гостей, следовательно, тоже не мог. Неужели есть кто-то третий? Но кто? Старый знакомый Шламова, кто-нибудь из ветеранов в отставке, решивший подсобить другу? Может быть. Возможно все, даже то, что невозможно, – эту истину полковник, сделавший карьеру на сыске, усвоил прочно. Он даже предположил, что в квартире мог сидеть Крупнер, неведомым образом привлеченный к сотрудничеству. Не стоило также отвергать и те варианты, что Брянцева на обратном пути сбила машина или прирезали пьяные хулиганы, спрятав труп в подвале, где он может храниться годами, либо сбросив в канализационный люк. Бабин уже выслал человека проверить поступивших в морг жмуриков, но ответа пока не получил. Калямов, съездивший проверить работу "закладок", доложил, что ни одна не функционирует, а в квартире он обнаружил грубо вскрытое гнездо для подслушивающего устройства и следы тщательно замытой крови в стыках линолеумных плиток прихожей.
Вывод из этого следовал весьма печальный: раненого или убитого лейтенанта, застигнутого дома самим Шламовым либо кем-то из его людей, вывезли за город, где и прикопали, перед смертью подвергнув пыткам (со спецназовскими приемчиками форсированного допроса полковник был немного знаком), о чем свидетельствовало обнаружение "закладки". Следовательно, Шламов уже знает о планах полковника, и ему известно, что о нем тоже кое-что известно. Хотя Брянцев ни во что конкретно посвящен не был, догадаться по отдельным деталям для Шламова не составляло труда. А способности своего противника Бабин не был склонен преуменьшать.
Полковник немедленно посетил Яшенцева, который в этот момент оказался свободен, и поделился своими опасениями. Генерал был чем-то озабочен и даже, как показалось Бабину, опечален. Выслушав версию полковника, он высказался достаточно категорично:
– У вас еще есть надобность в Нечипоренко?
– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант, – четко ответил Бабин, предвкушая следующую фразу. Его расчет оказался точен.
Настроение у Яшенцева было препоганое. Хотя, как стало известно, снимать его с должности не собирались, неприятный осадок от вчерашнего дня остался. Завтра надо было ехать принимать дела по новому отделу, он оставался на своем месте, а значит, оставались и все навалившиеся проблемы. В том числе и эти говнюки, затеявшие детские игры в бирюльки. Убили молодого парня, суки! Яшенцев знал Шламова как протеже замначальника Управления, но не предполагал, что тот опустится до такой низости. Он не хотел оставлять этих уродов за своей спиной, хотя ему лично они ничем не грозили, но могли создать немало поводов для волнений каким-нибудь очередным ЧП в Центре. И Яшенцев решил разобраться с ними раз и навсегда. "Навсегда" было самым подходящим словом.
– Кадры надо чистить, – произнес он, пристально глядя в глаза Бабину. Тот сидел в кресле напротив и внимательно ловил каждое слово. – Нечего всякую погань разводить. Сами справитесь?
– Не хотелось бы кого-то посвящать, – искательно улыбнулся Бабин. – Хорошо, если бы вы помогли.
– Ладно, – снисходительно проворчал Яшенцев. – Выделю двоих, хорошие исполнители. Введете их в курс дела сами, всё ясно?
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! – Бабин поднялся и щелкнул каблуками, чего не делал очень давно.
Задействуя своих подчиненных, Яшенцев отчасти страховался от провокации со стороны Бабина, но так как он вводил "чистильщиков" в курс дела и временно брал их под свое командование, вся ответственность за проведение операции ложилась на него. У Яшенцева были заботы поважнее – исследования "Психометодологической лаборатории" оказались весьма перспективной темой управления сознанием человека электронными средствами, на которую выделялись немалые средства. От Яшенцева требовалось обеспечить безопасность проводимых в Центре работ, чтобы не повторилась летняя ситуация с Крупнером. В противном случае дело могло принять самый плачевный оборот с самым печальным для генерала исходом, чего он всеми силами старался не допустить. Одним из мелких штрихов было устранение дестабилизирующего элемента в лице опального майора Шламова. В настоящий момент он находился в подчинении Яшенцева, но перевод на периферию мог быть расценен заместителем начальника Управления как преднамеренное оскорбление и повлек бы за собой сведение счетов, и поэтому исключался. Генерал не желал иметь в своем хозяйстве новых ЧП и решил разрубить гордиев узел, тем более что для этого был заинтересованный организатор.
