выходящих им навстречу из городских ворот, и в ярком свете луны, отражавшемся от снега, эти женщины и мужчины встретились наконец на дороге.
И очень скоро там никого не осталось; смолкли и колокола в Храме. Где-то неподалеку слышались крики и смех, но теперь у Кевина в душе царил такой глубокий покой, что этот праздничный шум его ничуть не тревожил, и он решительно направил своего коня на восток.
Ким проснулась уже после полудня в той самой комнате, которую ей выделили сразу после приезда, и рядом с ее изголовьем тихо сидела Джаэлль.
Ким чуть приподнялась в постели и протянула к ней руки.
– Неужели я весь день проспала? – спросила она.
Джаэлль неожиданно улыбнулась:
– Так тебе и полагалось весь день спать.
– И давно ты тут сидишь и на меня смотришь?
– Не очень. Мы все по очереди заглядывали к тебе, чтобы убедиться, что все в порядке.
– Все? А кто еще?
– Герейнт. Оба Источника. Маги.
Ким мгновенно села в кровати.
– А ты сама-то как себя чувствуешь? Нормально? Джаэлль кивнула:
– Никто из нас не смог зайти так далеко, как ты. Источники были истощены до предела, но сейчас уже поправляются и набираются сил. Пока их снова не осушат до дна…
Ким мучил вопрос об охоте, и она умоляюще посмотрела на Джаэлль. Рыжеволосая жрица мгновенно все поняла и сама рассказала об изгнании волков и о белом кабане, напавшем на Кевина.
– Особенно серьезных ранений никто из них, к счастью, не получил, – закончила она свой рассказ. – Хотя жизнь Кевина висела на волоске.
Ким только головой покачала.
– Я рада, что не видела этого! – Она глубоко вздохнула. – Айлерон, кажется, сказал, что я что-то все же успела передать вам. Что это было, Джаэлль?
– Котел Кат Мейгола, – ответила жрица. И, поскольку Ким ждала разъяснений, прибавила; – Маги говорят, что с его помощью Метран и создает зиму там, на острове Кадер Седат. И из-за моря насылает ее на нас.
Ким не отвечала, пытаясь усвоить то, что только что сообщила ей Джаэлль. А усвоив, не ощутила ничего, кроме отчаяния.
– Значит, все было напрасно? И мы ничего с этим сделать не сможем? Ведь зимой мы не сможем попасть туда!
– Да, это было неплохо задумано! – прошептала Джаэлль, и горькая усмешка на ее устах не смогла скрыть охватившего ее ужаса.
– Но что же нам делать?
Джаэлль вздрогнула:
– А сегодня делать почти ничего и нельзя. Разве ты ничего не чувствуешь?
И только после ее слов Ким действительно поняла, что с ней творится что-то неладное.
– Я думала, это просто последствия перенапряжения, – потрясенно прошептала она.
Жрица покачала головой.
– Нет, это Майдаладан. Он настигает нас, женщин, несколько позже, чем мужчин, и, по-моему, воспринимается нами скорее как беспокойство, а не плотское вожделение. Но сейчас уже и солнце почти зашло, наступает вечер, а потому…
Ким посмотрела на нее в упор:
– Ты тоже выйдешь из Храма?
Джаэлль резко вскочила и быстро отошла от ее кровати. Ким решила, что чем-то обидела ее, но уже через несколько секунд жрица снова повернулась к ней и попросила прощения за столь бурную вспышку эмоций, во второй раз несказанно удивив этим Ким.
– Старые обиды вспомнились, – пояснила Джаэлль и уже спокойно продолжала: – Я, конечно, выйду к праздничному обеду, но после него сразу вернусь в Храм. Серые жрицы сегодня имеют право выйти на улицу и отдаться любому мужчине, который их захочет. А красные жрицы Мормы не выходят из Храма никогда, хотя это скорее обычай, а не закон. – Она помолчала, явно колеблясь, но все же закончила: – Только Верховная жрица носит белые одежды; и ей запрещено как участие в Майдаладане, так и физическая близость с мужчиной в любое другое время года.
– И на то есть серьезная причина? – спросила Ким.
– Тебе бы следовало ее знать, – равнодушно откликнулась Джаэлль.
И покопавшись в памяти, там, где обитала ее вторая душа, душа Исанны, Ким действительно нашла ответ на свой вопрос.
– Да, теперь я понимаю, – тихо сказала она. – А это очень трудно?
Некоторое время Джаэлль не отвечала, потом сказала:
