— Отпустите ее, чтоб вас! — громко приказал он мужчинам, которые тащили Касию. — Эта девушка спасла мой кошелек и мою подорожную. — Они быстро отпустили ее. Криспин увидел, что она босая. Большая часть слуг ходили босиком.
Он снова неторопливо повернулся к Мораксу:
— Я не получил ответа на свой вопрос, хозяин. — Моракс беспомощно развел руками, потом умоляюще сложил ладони. Криспин увидел за спиной Моракса его жену. Глаза ее горели яростью, ни на кого в частности не направленной, но жгучей.
— Я отвечу на этот вопрос. У нас нет подорожной, Мартиниан. — Это произнес Эрит, дядя. Его узкое лицо казалось бледным при свете факелов. — Сейчас осень. Моракс так добр, что позволяет нам пользоваться его гостеприимством в те дни, когда на постоялом дворе не очень много народа.
— Этот постоялый двор полон, купец. И я полагаю, что доброта Моракса имеет свою цену, и эти деньги не пойдут в казну имперской почты. Я должен был оплатить перерасход твоему племяннику?
—
Ремешок кошелька оставался в руке племянника. Никто не осмеливался к нему прикоснуться. Лежащий в грязи Телон Мегарийский не шевелился с тех пор, как Криспин свалил его. Однако дышал он ровно. Криспин с облегчением заметил это. Убийство этого человека не входило в его планы, хоть он и понимал, что другой на его месте мог бы убить. «На севере воров вешают на дереве бога». Он действовал быстро, у него было мало времени на оценку и еще меньше на обдумывание того, почему он так поступает.
Эрит с трудом глотнул, но ничего не ответил. Моракс прочистил горло, взглянул на купца, потом опять на Криспина. Его жена стояла у него за спиной, и он это знал. Он сильно сгорбился и выглядел испуганным.
Криспин, превратившись из рыбака с наживкой в охотника с луком, ледяным тоном произнес:
— Выясняется, что этот презренный вор остановился здесь незаконно, с ведома наделенного полномочиями хозяина постоялого двора имперской почты. Сколько они тебе платят, Моракс? Гезий, возможно, захочет знать. Или Фастин, начальник канцелярии.
— Господин мой! Ты им расскажешь? — Голос Моракса сорвался на писк и оборвался. Это было бы смешно при других обстоятельствах.
— Ты, несчастный! — Криспину разъяренный тон давался с трудом. — Мою подорожную и кошелек украл человек, который находится здесь только по причине твоей жадности, а ты спрашиваешь, буду ли я жаловаться? Ты даже еще ни слова не сказал о наказании, и я пока что вижу только, как притащили девушку, которая помешала краже! Как поступают с пойманным вором здесь, в Саврадии, Моракс? Я знаю, как поступают в Сарантии с управляющим имперским постоялым двором, который не оправдал оказанного доверия ради личной выгоды. Ты недоумок!
—
Криспин до боли ясно понимал, что никого из стоящих во дворе нельзя считать союзником. Большинство из них ночевали здесь нелегально и хотели в будущем сохранить эту возможность. В данный момент он представлял собой угрозу не только для Моракса.
— Все имперские постоялые дворы, почти все, осенью и зимой пускают на ночлег честных путешественников. В виде одолжения.
— Честных путешественников. В самом деле. Понятно. Я непременно приведу этот довод в твое оправдание, если канцлер спросит. Но я задал тебе другой вопрос: как здесь поступают с ворами? И как ты возмещаешь убытки пострадавшим постояльцам, которые ночуют здесь на законных основаниях?
Криспин увидел, как Моракс опять быстро взглянул на Эрита. Хозяин буквально умолял о чем-то.
Заговорил купец:
— Какое возмещение тебя устроит, Мартиниан? Я беру на себя ответственность за своего племянника.
Криспин, который заговорил о возмещении ущерба, горячо надеясь именно на такой ответ, повернулся к Эриту и сделал вид, что гнев уже покидает его.
— Достойное заявление, но он уже совершеннолетний, не так ли? И наверняка отвечает сам за себя.
— Должен отвечать. Но здесь проявились его... недостатки. Горе для его родителей. И для меня, уверяю тебя. Что надо сделать, чтобы все уладить?
— У нас дома воров вешают, — проворчал один из карши-тов. Криспин бросил на него взгляд. Это был один из тех, кто недавно поднимал кружку с пивом за его здоровье. В его глазах горел пьяный огонь. Перспектива насилия, возможность поразвлечься в скучную ночь.
— Здесь их тоже вешают! — произнес чей-то голос из задних рядов толпы. Поднялся взволнованный ропот. Страсти разгорались. Плясал огонь факелов в холодном воздухе, толпа придвинулась ближе.
— Или отрубают им руки, — с притворным равнодушием заметил Криспин. Он оттолкнул факел, оказавшийся слишком близко от его лица. — Мне все равно, чего требует здешний закон. Делайте с ним, что хотите. Эрит, ты — честный человек, я вижу. Ты не можешь возместить риск потери моей подорожной, но удвой сумму в моем кошельке — сумму, которой я мог бы лишиться, — и меня это устроит.
