газетному магнату. Несколько подборок были посвящены американским кинозвездам. Все это Паскаль рассортировал на аккуратные кучки. Последними он извлек на свет изрядно потрепанные порнографические открытки, на которых были запечатлены сцены, отличающиеся крайней разнузданностью, даже садизмом. Стар странно скособочился, будто хотел дотянуться до бумажных стопок рукой, но только улыбнулся.
– Эти старые бумажки можешь считать моим фальстартом, – хмыкнул он. – Герцог этот вшивый, кинозвезды… Это было только началом. Видишь ли, я всегда знал, что не такой, как другие. Я не какой- нибудь маленький человечек с улицы. Соображаешь, к чему это я? Я всегда пытался отыскать свою мать – с тех самых пор, когда достаточно подрос, чтобы уйти из детского дома. Но Мария сумела хорошо замести следы. А знаешь ли ты, что мне хотели вбить в голову? – В его голосе зазвучали презрение и насмешка. – Эти олухи пытались заставить меня поверить в то, что мать моя – проститутка, потаскуха, подстилка дешевая. Которая к тому же уже сдохла. Но меня не проведешь! До сих пор помню, как сижу я в Монреале перед этой крысой из бюро социальной помощи, которая приволокла мне целый ворох так называемых документов. И все, заметь, с печатями. Было там и мое свидетельство о рождении – грязная бумажка с прочерком в графе «отец». Только не можешь, говорит мне крыса, ты со своей мамой увидеться, потому что погибла она. Один из клиентов отметелил так, что уже не встала… И смотрит на меня так сочувственно, так жалостливо. Что взял бы и придушил на месте. Чтобы не врала мне, гадина. Но потом раскинул я мозгами и вижу: а ведь она чей-то приказ выполняет – только и всего. Выходит, выгодно кому-то меня за нос водить. В общем, простил я ее, не стал убивать. Суку мерзкую, лживую…
Его всего передернуло. Джини боязливо вздрогнула.
– Что мне после этого оставалось? Только искать своих папу и маму. Верно я говорю? И чего они только не делали, чтобы помешать мне! Долго я шел по ложному следу, но в конце концов судьба смилостивилась надо мной: я встретил Матильду. Поначалу, когда я приехал в Париж из Амстердама, у меня ничего не складывалось: карта не шла, денег не было, да к тому же еще со своей подружкой Шанталь поссорился. И вот, когда мне совсем уже некуда было деваться, на моем пути повстречалась Матильда. Это произошло всего в нескольких кварталах отсюда. Она кормила голубей в скверике, и я с ней разговорился. Мне хотелось есть, нужна была крыша над головой. Да и чувствовал я себя тогда паршиво: головные боли совсем доконали. А она привела меня сюда, накормила. С Матильдой у меня сложилось как нельзя лучше. Хорошая бабуля была – я к ней по-настоящему привязался. Матильда была одинока и не переставая говорила о Марии. О том, кто такая Мария, я, конечно, знал – читал про нее в журналах. Но после всех этих разговоров я стал словно прозревать – медленно, постепенно. Где-то через неделю – а может быть, и меньше, может, через день, точно уже не помню – Матильда рассказала мне о том, как Мария потеряла своего крошку-сына, когда была еще в Новом Орлеане. И меня словно током ударило! Я увидел – вот именно, увидел! – как все было. Все совпадало! Даты совпали, все остальное. Я тоже когда-то жил в Новом Орлеане, правда, совсем немного. Волосы у меня черные, как у Марии и этой свиньи – Лазара. Волосы, глаза… Ведь я похож на мать. Правда, похож?
– Сходство, несомненно, есть, – веско произнес Паскаль.
Все это время он внимательно изучал Стара, бдительность которого, судя по всему, начинала потихоньку ослабевать. Взгляд этого парня был таким же безумным, как и его слова. Он смотрел то на Паскаля, то на Джини, то на свой пистолет, то куда-то в угол. Было такое ощущение, что этот монолог хорошо отрепетирован, заучен наизусть. Как видно, Стар частенько беседовал с самим собой.
Осторожно, как сапер на минном поле, Паскаль вышел из-за стола. Расстояние между ним и Старом слегка сократилось. Стар никак не прореагировал на это. Он был снова занят Джини, неуклюже и грубо тиская ее груди.
– Послушай, Стар, дай я проверю пленку, – лепетала она, дрожа всем телом. Ее взгляд был устремлен на Паскаля. Джини хорошо видела, какие чувства вызывает у него скотство Стара. Судя по выражению лица, Паскаль готов был в следующую секунду броситься на подонка. И она глазами пыталась дать ему понять, что сейчас еще не время. «Остановись, вытерпи», – умоляли ее глаза.
– Стар, эта кассета скоро закончится. Ты не беспокойся, у меня их много. Разреши мне вставить новую…
– Нет. Не надо новой. Все кончено. Все.
– Нет, Стар, не все. Не может быть, чтобы все. Я… Мне еще так много надо у тебя спросить. Людям ведь небезразлично будет, как повела себя Мария, когда ты сказал ей, кем являешься на самом деле. Ведь ты сказал ей, не правда ли, сказал?
– Да, сказал.
– Вот люди и захотят узнать, что она тебе ответила. Им будет интересно, что было дальше… – Она, сдвинув брови, снова пристально посмотрела на Паскаля. – Люди захотят узнать, почему ты решил убить Жана Лазара и что случилось после того, как ты сделал это.
Ни один мускул не дрогнул на лице Паскаля. Он видел: таким образом Джини пытается ввести его в курс дела, а заодно тянет время. «А ведь это, должно быть, кровь Лазара – эти засохшие пятна на его руках и лице», – только сейчас осознал он.
– Людям потребуются факты, пойми, Стар, – продолжила Джини. – Тебе и Паскаль то же самое скажет. Ведь правда, людям все это будет интересно? Скажи, Паскаль, правда?
– Конечно. – Паскалю, несмотря ни на что, удалось сохранить ровный тон. – В подробностях – соль любого материала.
– Почему я убил его? – рассмеялся Стар. – Как убил? Как я убил бы эту гниду – свою мамашу, если бы только мог дотянуться до ее горла? Что ж, могу объяснить…
Он поднял пистолет и упер дуло в затылок Джини. «Реакция стала еще более заторможенной, – подметил Паскаль. – Ему потребовалось почти пятнадцать секунд, чтобы понять вопросы Джини».
Стар переставал замечать течение времени. Не заметил он, судя по всему, и реплики Паскаля. Одурманенный мозг отказывался служить ему. Во всяком случае, так казалось Паскалю.
Стар позволил Джини нагнуться к диктофону, чтобы заменить кассету. Паскаль выжидал. Однако удобная возможность все не появлялась. Примерно через двадцать секунд после того, как новая кассета была вставлена и Джини нажала на кнопку «запись», Стар рывком притянул ее к себе и заговорил вновь.
– Ты хочешь знать, как это произошло? Он упрашивал меня не убивать его. – Его голос становился все громче. – Это он-то, великий Жан Лазар! Великий повелитель, ползающий на коленях, умоляющий меня не стрелять, предлагающий мне все, что я только захочу, лишь бы я пощадил его. Честно признаюсь: мне это понравилось. Скажу больше: я получил истинное наслаждение. Мой сраный папаша, ползающий передо мной на коленях… Господи, как же долго я ждал этого…
