том числе – его упрекнуть не могли. – Элен улыбнулась. – Извините, наверное, я чересчур старательно выбираю слова. Может быть, вы слышали, я ведь когда-то работала переводчиком.
Она помолчала, сделала глубокую затяжку и наморщила лоб.
– Мне всегда казалось, что Паскаль предан своей работе, относится к ней очень серьезно, даже немного благоговейно. Так, как если бы это было его предначертанием. Вы понимаете меня?
– Да, понимаю. И это стоит ему очень дорого.
– Может быть, – сказала Элен, словно отметая реплику собеседницы. – Лично мне было очень сложно сосуществовать с этой его одержимостью. Возможно, не с самого начала. Играла свою роль и определенная слава. Паскаль ведь начинал становиться знаменитым. Мне, конечно, импонировал и несколько драматический момент, присущий всему этому: писать ему письма за тридевять земель, дозваниваться ночами до городов, где идут военные действия… Несколько раз у меня даже брали интервью, представляете? – В глазах говорившей блеснул смешливый огонек. – Людям хотелось знать, каково быть женой такого человека, как я с этим справляюсь… – Она скорчила гримаску. – Паскаль этого, конечно, не одобрял, и когда я показала ему напечатанные статьи, страшно разозлился. Он никогда не стремился к тому, чтобы быть знаменитым, и слава нисколько не привлекала его.
Джини не произнесла ни слова. Ей было досадно, что Элен упомянула зоны военных действий, где работали журналисты, в таком пренебрежительном контексте. Для нее самой Босния лежала по другую сторону жизни, вне этого ресторана, в котором они сидели. Еще несколько минут, и Джини явственно услышит характерные для нее звуки, и на нее вновь нахлынут боль и безнадежность этого места. Это, конечно, было ненормально. Она должна видеть какую-то иную перспективу, смотреть вперед, а не назад. Думая об этом, Джини попробовала сосредоточиться на том, что говорила Элен.
– Сложности начались еще до появления на свет Марианны, – продолжала та. – Паскаль в то время пропадал месяцами, и мне одной приходилось ходить в гости, на вечеринки… В общем-то, я всегда была вполне независимой женщиной, и это меня не угнетало. – Она слегка нахмурилась. – Наверное, если бы Паскаль в те годы зарабатывал больше, все могло сложиться иначе. Мы могли бы купить большой дом, я бы не скучала… Если бы вы знали, как просто сбиться с истинного пути, когда женщина живет одна. Я говорила Паскалю, что он мог бы зарабатывать больше. Ему бы это ничего не стоило. Рекламные компании буквально охотились за ним. Я даже шутила. «Дорогой, – говорила я, – ты вполне мог бы поработать на них, прежде чем где-нибудь начнется очередная война».
Элен засмеялась и посмотрела на Джини.
– Вижу, вам это не по душе. Что ж, возможно, вы – более возвышенный человек, нежели я. Мне же казалось, что это никому не повредит. Впрочем, это – так, к слову. В общем, мы жили вполне нормально до тех пор, пока не родилась Марианна. – Лицо ее посерьезнело. – Мне приходилось выкручиваться в одиночку. К тому времени наша супружеская жизнь уже дала трещину. И тем не менее, что бы ни случалось – болела ли Марианна, возникали ли те или иные проблемы, – со всем мне приходилось справляться своими силами. Девяносто процентов времени Паскаль проводил вне дома. Он вечно куда-то летел на самолетах, торчал в каких-то чертовых блошиных гостиницах на задворках света, куда и дозвониться-то было невозможно. А если дозвониться все же удавалось, оказывалось, что Паскаля нет. Я справлялась со всем этим. Может быть, не всегда очень хорошо, но справлялась. Каждый раз, когда он возвращался из очередной командировки – Афганистана, Кампучии, Мозамбика, – я пыталась объяснить ему. Он никогда не рассказывал мне, с чем ему приходилось сталкиваться в этих местах, он вообще не говорил на эту тему. Понимаете? Он проходил через самые разные ужасы, а я… я ничем не могла ему помочь. Разумеется, я понимала, что нетактично жаловаться на свои – мелкие и незначительные по сравнению со всем этим – проблемы. Я знала, что они кажутся ему жалкими – эдакой мышиной возней. Но совладать с собой я не могла. А отсюда – скандалы, слезы, жалобы и обвинения с моей стороны. Однако в результате ничего не менялось. Он успокаивал меня, а потом уезжал в аэропорт, чтобы успеть на следующий рейс. Через некоторое время…
Элен умолкла и пристально посмотрела на Джини.
– Через некоторое время все это довело меня до белого каления. Я пришла в неописуемую ярость. В тот момент я чувствовала себя настоящей фурией. Наверное, я не бесилась бы так, даже если бы у него была другая женщина – это по крайней мере было бы банально. Но моей соперницей была не женщина, а его работа. Мне показалось, – рот Элен сжался в тонкую линию, – что это перешло все мыслимые границы и стало просто невыносимо. Одно дело – муж, которого не бывает дома, другое – отец, которого не видит дочь. Паскаль, конечно, обожал Марианну и в те редкие часы, которые он проводил дома, нянчился с ней как только мог. Однако он был не в состоянии понять, что одного его чувства недостаточно. Скажите, он изменился?
Вопрос застал Джини врасплох, и лицо ее залила краска.
– Он, конечно, очень переживает разлуку с дочерью, – начала она, – но пытается как-то уравновесить вещи, которые имеют для него первостепенное значение. Даже в Сараево он беспрестанно думал о Марианне. Он постоянно писал ей, звонил. А когда вернется, то собирается…
– Я спрашивала не совсем об этом, и, по-моему, вы меня поняли. – Спокойно проговорила Элен, перебивая Джини. – Задавая свой вопрос, я имела в виду не Марианну, а вас.
Джини опустила глаза.
– У нас нет детей, – тихо сказала она, – поэтому между нами все иначе.
– Разумеется, – кивнула Элен, однако на ее лице отчетливо читалось недоверие. – В конце концов, это меня не касается. Я не собираюсь лезть в ваши дела. Вам известно, когда он вернется из Сараево?
– Точно – нет. Обстановка там меняется каждый день. Но скоро. Может, через пару недель.
– Что ж, надеюсь, он успеет к дню рождения Марианны в январе. Хотелось бы рассчитывать хотя бы на это. Уж эта дата точно не изменится.
– Он вернется даже раньше, – быстро сказала Джини. – К Рождеству он наверняка уже будет здесь.
Элен промолчала. Взглянув ей в лицо, Джини поняла, что она сомневается в точности этого прогноза, и, разумеется, оказалось, что Элен была в этом совершенно права. Паскаль не вернулся к Рождеству. Бывшая жена и впрямь хорошо изучила его.
– Скажу, чтобы принесли счет, – сказала Элен и, повернувшись, сделала знак официанту. – Нет-нет, я заплачу. Я настаиваю! Надеюсь, что мы с вами еще увидимся. Возможно, в Париже в день рождения Марианны. Познакомлю вас с Ральфом. По-моему, подобные отношения гораздо проще, если к ним подходить с большей открытостью. Что нам теперь мешает быть друзьями? – Она замялась, а потом, к
