остро чувствует, что от него скрывают информацию. Он даже не знал об Эригайе. Поэтому это утро так много значило.
Он старался не смотреть в ту сторону, где стоял первый министр. Именно первая жена Кай Чжэня пыталась убить Шань. Но горькие хитросплетения жизни и политики привели к тому, что в это утро они с первым министром стремятся к одной цели.
– И вы верите в эти слухи насчет Восточной столицы… вы считаете, что это правда? – император нахмурил брови.
– Я не мог решить, мой повелитель. До сегодняшнего утра. Я не знал, что скажет уважаемый посол. А теперь… да, мой повелитель. Ваш слуга считает, что это правда. Эти известия пришли к нам и от алтаев, и от сяолюй.
– Погодите, – это произнес Кай Чжэнь. Это означало, что Дайяню придется посмотреть на него. Он повернулся, придав бесстрастное выражение своему лицу. – Если вы не знали, что доложит посол, почему вы вообще оказались здесь?
Старик предупреждал его, что это произойдет. Старик почти расписал все происходящее, как вечернее представление театра. Но только они сейчас не в театре.
Дайянь ответил:
– Мой господин, я рассказал главному судье, как другу, которому доверяю, о том, что я узнал на северном берегу. Он сообщил мне, что посланник императора должен вернуться в Ханьцзинь. И настоял, чтобы я попросил разрешения и приехал сюда, предложил мне место в своем отряде, на тот случай, если мои сведения важны. Надеюсь, я не нарушил правил.
Проблема могла возникнуть при расчете времени, если бы кто-то внимательно просчитал его: эти сведения не могли так быстро попасть на восток, а потом обратно на запад, если не использовать запрещенную птичью почту. Но старик был совершенно уверен (он всегда был уверен), что время никто не проверит. Во всяком случае, не успеет проверить вовремя.
– Не вижу нарушения, – сказал император Катая. Он выпрямился во весь свой высокий рост на широком троне. – Командир Жэнь, мы рады, что нам служит такой отважный человек, как вы. Позднее мы предоставим вам подтверждение своей признательности.
Дайянь снова поклонился, три раза, обращаясь ко всем. Отступил назад и встал рядом с судьей. «В бою было легче, – подумал он. – Драться с тигром было легче».
Судья поклонился послу, возвращая ему право голоса. Лу Чао продолжил свою речь.
– Действительно, это были полезные сведения. Мой повелитель, они подтверждают мою точку зрения, которую я хотел бы изложить.
«Первый решающий момент», – подумал Дайянь. И снова старик, как паук в своей паутине, предсказал им, что последует дальше, по его мнению.
Лу Чао сказал:
– Пресветлый повелитель, я считаю, что алтаи представляют для нас опасность, они не союзники. Сяолюй – известный нам народ. У них нет новых амбиций, их император слаб, и ходят слухи, что его сыновья такие же, и они разобщены.
– У них наши земли! – резко бросил первый министр. – Мы можем получить их назад! Четырнадцать префектур!
– Мне очень хорошо известно, чем они владеют, – ответил Лу Чао. Его голос звучал необычайно спокойно. – Сомневаюсь, что хоть один человек в этом зале не знает этого.
– Мы можем воспользоваться случаем и вернуть их! – на этот раз заговорил евнух. «Словно мы находимся в ущелье, – подумал Дайянь, – и он эхо Кай Чжэня».
– Полагаю, именно это мы сейчас обсуждаем. Поэтому меня послали на север, разве не так?
– Вас послали на север, чтобы помочь Катаю и императору, – это снова произнес Кай Чжэнь.
– И я вернулся, чтобы это сделать, насколько это в моих силах. Покорно прошу ответить: вы хотите меня выслушать, первый министр?
По мнению пристально наблюдающего Дайяня, первому министру вовсе не хотелось его слушать, но едва ли он мог так ответить. Хуже было то, что Дайянь понимал: в этом вопросе он является союзником человека, которого ненавидит. Как может мир создавать такие союзы?
Высокий посол, младший брат поэта, сказал, снова повернувшись к трону:
– Если Восточная столица уже пала, это означает, что империя сяолюй прогнила, мой повелитель. Подобные города можно быстро взять только в том случае, если откроют ворота и сдадут их. Это значит, что войска нападавших пополнились за счет других племен, а сяолюй остались в одиночестве.
– Если это происходит, то наш курс совершенно ясен!
Кай Чжэнь явно твердо вознамерился разрушить убедительные доводы посла. На своей ферме Хан Дэцзинь догадался и об этом. Он сказал, что Лу Чао с этим справится. Но сказал, что не знает, как поступит император. Вэньцзун, которого он изучал многие годы, мог поступить непредсказуемо.
Лу Чао ответил императору:
– Я отнюдь не считаю его совершенно ясным, высокий повелитель. Если мы вмешаемся на стороне алтаев, как предлагает первый министр…
– Он ничего подобного не говорил! – воскликнул У Тун. Голос евнуха прозвучал чуть громче, чем надо.
– Разумеется, сказал, – мрачно возразил посол. – Разве мы дети? Разве император – ребенок? Наш курс ясен? Какой же это курс?
Ответа не последовало. «Этот человек хорошо справляется с ситуацией», – подумал Жэнь Дайянь. И снова ощутил странность своей собственной позиции.
