– Это будет нелегко, – признал он.
И так уже кое-кто из слуг, посланных на базары, не вернулся. Они сбежали, разумеется. Сообщали о кражах продуктов по ночам. Иногда этим занимаются даже стражники, так говорили в городе.
Отец прибавил:
– Здесь, по крайней мере, двор сможет вести переговоры под защитой наших стен. У нас есть зернохранилища и вода в колодцах. Это зависит от того, чего хотят северяне. Не думаю, что им нравится вести осаду.
– Ты это знаешь или просто так говоришь?
Он улыбнулся. Эту улыбку она знает всю жизнь. Но у него усталый вид.
– По-моему, я где-то читал об этом, – ответил он.
«Северяне». Отец не назвал их варварами. Он перестал их так называть в какой-то момент в этом году. Она не совсем понимает, почему.
Сегодня утром, в ветреный осенний день, она вышла из дома на поиски мужа. Вай был во дворе, среди плит и бронзовых изделий, которые привозил со всего Катая. Годы любви и труда. Он тепло одет. А она нет.
– Почему мы остаемся? – требовательно спрашивает она.
Вай тоже пьет чай из тонкой темно-синей фарфоровой чашки. На его руках перчатки. Он отвечает ей, такого ответа она не ожидала.
Кажется, он заново осознал почет и значение принадлежности к клану императора. Так он заявляет. Он вежлив (он всегда вежлив). Его отец, как сообщает он ей, высказал мнение, что в такие времена, как эти, следует вернуться к ритуалам и традициям, доверять императору, который правит по повелению богов, доверять его советникам.
– Доверять Кай Чжэню? – восклицает Шань, почти забыв о вежливости. Она не может сдержаться. – Который намеревался сослать моего отца на Линчжоу? Жена которого пыталась организовать мое убийство?
– Личные ссоры, несомненно, следует отложить в сторону в такое время, – тихо отвечает ее муж. И делает глоток чая. – Всему Катаю грозит опасность, Шань. Но мой отец считает, что мы сумеем предложить достаточно большой выкуп, который удовлетворит варваров. После этого, после того, как они его увезут, мы сможем заняться вопросами ответственности при дворе. Так он говорит.
Она все еще сердита.
– А как же Еньлин? Девочка, Личжэнь? Управляющий?
Он смотрит ей в глаза.
– Управляющего зовут Коу Яо.
Шань кивает.
– Да. Так как же Коу Яо? Они тоже ждут того, что случится?
Он машет рукой, стараясь сделать этот жест небрежным.
– Я решил отправить их на юг, в поместье моей матери. Это было разумно.
Это было разумно. Она в упор смотрит на него. К ней приходит понимание, озарение.
– Знаешь, что я думаю? – спрашивает она.
Ци Ваю удается слегка улыбнуться.
– Ты мне скажешь, надеюсь.
– Я думаю, тебе не хочется оставлять коллекцию. Поэтому ты остаешься. Поэтому мы остаемся. Ты не хочешь ее потерять. Если для них разумно было уехать, то и для нас тоже!
Он бросил быстрый взгляд на свое самое новое сокровище, на воина из гробницы возле Шуцюяня. Он такой древний, он – история Катая, одно из ее свидетельств.
Вай опять пожимает плечами, стараясь казаться спокойным.
– Я бы наверняка не доверил никому другому заботу о ней, – говорит он.
Гнев Шань внезапно уступает место печали. Странно, как быстро может испариться ярость. Захлестнуть тебя, а потом исчезнуть. Дует ветер, над головой быстро летят облака, шумят деревья. Гуси летят на юг, она видит их каждый день.
Она тихо произносит:
– Вай, ты же понимаешь, что даже если твой отец прав, если речь пойдет о выплате варварам какой-то огромной дани, они заберут твою коллекцию. Всю коллекцию.
Он несколько раз моргает. И отводит взгляд. Он выглядит совсем юным. Она понимает, что его ночи полны таких картин, мучительные ночи.
– Я им не позволю, – отвечает ее муж.
В тот же день, ближе к заходу солнца, Линь Шань, дочь Линь Ко, жену Ци Вая, вызывают во дворец. Она не была там с лета.
Император находится не в саду. Холодно, дует сильный вечерний ветер. Шань переоделась в свое лучшее сине-зеленое платье, снова надела серьги
